Читать книгу "Внутренняя война. Том 2 - Стивен Ридер Дональдсон"

Король Бифальт слушал с выражением многострадального терпения. Лоум разговаривал с Эстией, но его самооправдание было нацелено на Бифальта. Король злился от стыда за своего брата.

С легким раздражением он сказал:

– Ты слышал меня, Лоум. Времени мало. Мы должны действовать быстро. Я готов выслушать твой секрет.

Все еще вялый после ночной выпивки, принц криво улыбнулся своему брату.

– «Мы», брат? Странное слово ты выбрал. Ты же не имеешь в виду тебя и меня. Ты никогда не посвящал меня в свои планы. Вот ты утверждаешь, что готов. Неужели ты уверен во мне сейчас, после стольких лет? Я не буду тратить впустую слова, если ты не готов поверить мне.

Король Бифальт позволил своему голосу стать более едким.

– И я не буду тратить впустую свое доверие, пока не узнаю, что ты хочешь сказать. Ты, значит, надеешься, что тебя будут вспоминать с теплотой? У тебя сейчас есть шанс добиться этого. Другого такого случая не будет.

Расскажи мне, что за тайну ты знаешь.

Лоум колебался. Он посмотрел на Бифальта, затем бросил умоляющий взгляд на Эстию. Он вел сложную борьбу с самим собой: битву между чувством обиды, сопровождавшим его всю жизнь, желанием каким-то образом смирить короля и стремлением к заслуженному признанию. Он вдруг отошел в сторону, к одному из окон. Опершись на подоконник, принц посмотрел вниз на зубчатую стену и замковый двор, словно надеясь разрешить свой конфликт, изучая то, что король Бифальт видел каждый день. Окно было растворено: королю нравился свежий воздух. Если принц Лоум высунется достаточно далеко, он покончит со своими разочарованиями, просто выпав из окна.

Королева Эстия взглянула на своего мужа. Неожиданно напрягшись, она протянула руку вперед, словно предупреждая его.

Король Бифальт покачал головой. Он мог поверить почти любому слуху о своем брате, кроме того, что Лоум покончит с собой.

Стоя все так же спиной к комнате – к королю Беллегера и королеве Амики, – принц Лоум угрюмо заявил:

– Она касается ордена.

Это заявление словно бы подало сигнал королю. Он сразу ответил:

– Теперь я уверен в тебе. – Он не мог допустить неопределенности. На карту было поставлено слишком много. – Я высоко ценю правду.

– Правду? – фыркнул принц Лоум. Он не отводил взгляда от укреплений Кулака. – Жрецы хотят мира, брат. Это правда.

Для них путь к настоящему миру – это вера в великого бога Риля. За это ты их презираешь. Но я говорю тебе, их стремление к миру искренне. Если бы ты согласился встретиться с архижрецом, он бы убедил тебя в этом. Прежде всего жрецы хотят мира для Беллегера и Амики. Мира для всего мира. Каждым своим словом и каждым своим делом они служат этому.

Через мгновение он добавил уже тише и более раздраженно:

– Но они стремятся к своему миру разными путями.

Будто пытаясь заставить своего мужа промолчать, королева Эстия положила на его руку свою. Бифальт открыл было рот, чтобы подогнать брата, но снова закрыл его. Он не собирался говорить Лоуму, что знает, как Мах может «убедить» его. Кусая губы, он ждал.

Тихо, словно вздохнув, принц Лоум объяснил:

– Они ничего мне не сказали, но я догадался по ним. Отец Кнут более откровенен, чем сам думает. Он разговаривает со мной, платит за мою выпивку и выражает мне сочувствие, потому что хочет знать – потому что орден хочет знать, – где вы прячете свои боеприпасы.

Боеприпасы? Король Бифальт сдержал проклятие. Сердце его панически сжалось. Он был прав, подозревая орден. Он был прав с самого начала. И все же он был потрясен. Он не ожидал такого предательства.

Он возложил на шпионов Элгарта ответственность за охрану его секретных кладовых. Теперь Элгарта не было. И Бифальт уже отослал Хауэла. Он не мог призвать телохранителя Элгарта обратно, чтобы отдать ему новые распоряжения.

– Если бы они узнали это, – продолжал принц Лоум, – они могли бы разоружить вас. И вот тогда у нас наступил бы мир. Даже если этот твой воображаемый враг и появился бы, ты не смог бы противостоять ему. Вся эта таинственная подготовка испарилась бы, как туман. Войны бы не было.

Взглянув на Эстию, король Бифальт увидел, что она разделяет его тревогу, она оценила опасность. Но у короля уже не было времени, чтобы просить ее совета.

Он потребовал от брата хриплым голосом:

– Что ты рассказал этому жрецу?

Принц Лоум медленно отвернулся от окна. Лицо его исказилось. В глазах проявилась боль, осознание растраченной впустую жизни. Он с укором посмотрел на Бифальта.

– Ничего. А что я мог ему рассказать? Я не знаю, где хранятся боеприпасы. Мне недостаточно доверяют.

Непритворное страдание Лоума убедило короля. Теперь он был уверен, что его брат не предал его дважды. Принц Лоум не использовал крупицы своей хитрости, чтобы прознать о тайне складов.

А его боль…

До этого момента король Бифальт никогда не смотрел на свое отвращение к Лоуму с точки зрения брата. Он привык к вечному раздражению и презрению по отношению к нему и к постоянной обиде Лоума на него. Но он никогда не думал, что заслуживает упреков своего брата.

Он махнул королеве Эстии в сторону двери.

– Отправьте еще одного слугу, – сказал он ей. – Мне нужен генерал.

Очевидно, она поняла, что поставлено на карту. И без колебаний направилась к двери.

Пока она пересекала комнату, Бифальт подошел к своему брату и положил руки ему на плечи, удивившись собственной мягкости.

А потом тихо произнес:

– Ты знаешь, почему тебе не доверяют, брат. Но твой путь не был легким. Я плохо к тебе относился. По возможности я буду делиться с тобой своими планами. И прислушиваться к твоим словам.

Если хочешь, можешь остаться с нами, когда придет генерал Кламат. Ты услышишь, что мы решим сделать с орденом и его жрецами. Ты поделишься своими размышлениями. А позже ты можешь занять место в моем совете.

В ответ принц Лоум, казалось, сжался, собираясь с силами. Затем он закричал, как пойманный в ловушку зверь, закричал в лицо королю Бифальту: в этом крике слышалось столько ярости и боли, что слов уже не требовалось.

Не успело уняться эхо этого воя, как принц, минуя королеву Эстию, бросился прочь.

Долгое время король не двигался. Потом пришло удивление, почему он не повалил Лоума на пол. Может, стоило ударом кулака ослабить страдания своего брата? Неужели Лоум называет победой то, что он пробил самообладание короля Бифальта? Понял ли принц, что король наконец-то отнесется к нему как к равному – как к взрослому мужчине, – а не как к бесполезному ребенку?

Неужели, пытаясь утешить Лоума, Бифальт только подсыпал соли на раны своего брата?

Королева Эстия наконец произнесла: