Читать книгу "Выбор чести - Даниил Калинин"

Французы откровенно плохо владели искусством английского мордобоя, но также не изучали и отечественный сават. В итоге англичане вдребезги разбили сборную школы, выиграв практически все поединки. Практически все и практически у всех. Кроме одного исключения.

Британцы дрались классически, их прямые удары были молниеносны и точны, но побеждали они в основном без нокаутов, просто перебивая соперников. Меня перебить не удавалось: я рвал дистанцию, втягивался в клинч, наносил много хуков и апперкотов с уклонов и нырков и раз за разом отправил в глубокий сон трех оппонентов! Мне рукоплескала вся школа! Стоя!

Но последний англичанин, до того не вступавший в схватки, сумел мне доказать, что классический бокс рано списывать со счетов…

…Меня нехорошо кольнуло спокойствие оппонента. Не то чтобы напускное, а неподдельное – англичанин был явно уверен в себе. И это после трех поражений его соотечественников! Потому я начал не спеша, поддергивая противника провоцирующими выпадами левой руки и чуть тесня его в угол ринга.

Но боксер, сделав пару шагов назад и никак не среагировав на выпады, молниеносно выбросил левый джэб. Привычно нырнув под удар, я попытался развить контратаку, но мой кросс только рассек воздух: англичанин легко ушел в сторону. Он уже видел меня на ринге и изучил мою тактику, потому без труда переиграл.

Теперь ближе к канатам стоял я. Привыкнув работать на контратаке, я решил дать возможность развить активность оппоненту и тут же пропустил правый прямой. Англичанин будто взорвался ударом, отбросив меня назад.

Я мгновенно поднял руки, ушел в сторону… но противник остался стоять в центре ринга, победительно вскинув руку.

Это была красная тряпка: почувствовав позор унижения, я бросился вперед, желая просто сокрушить британца! И чуть ли не проиграл бой: противник легко уходил от ударов, резал углы и постоянно пробивал встречные прямые, точно находящие голову. Я же ни разу акцентированно не попал: кулаки или бесполезно резали воздух, или утыкались в блоки.

Пока шло краткое время отдыха, англичанин насмешливо и снисходительно посматривал на меня. Но второй раз у него уже не получилось завести противника. Я уже понял, насколько оппонент силен и опасен, потому предельно собрался и не позволил себе лишних эмоций.

Прозвучал гонг, и мы вновь стали сходиться. На этот раз я сам много маневрировал, уходил от атак разрывом дистанции или нырками. В зале стали улюлюкать и свистеть. Британец же стал понемногу злиться, снова попытался вывести меня из себя, вскинув руку и призывно раскрываясь. Нет, я только в ответ манил его: иди ко мне!

И он пошел. Только на этот раз я знал, я чувствовал его удар. Противник выстрелил им как пружина, и именно туда, куда я должен был нырнуть! Но показав нырок, я мощно ударил вразрез в живот правой и тут же пробил апперкот! Голова британца взлетела вверх, но мгновение спустя мой мир будто взорвался от мощного хука! Меня отшвырнуло к канатам, но я не упал. Британец со свирепо перекошенным лицом прыгнул вперед, желая добить – и поймал встречный кросс! От левого хука, брошенного вдогонку, он отклонился, контратакуя правым боковым, но я нырнул под него, достав корпусом мощнейшим правым крюком. Он явно сбил его дыхание…

Англичанина спас гонг.

Третий раунд прошел пассивно: мы оба работали прямыми, не ввязываясь в рубку. Четвертый, пятый, шестой, седьмой… Я очень устал, никогда мои бои не были столь долгими. Но приходилось сражаться, сражаться за честь школы, за свое право быть ее курсантом.

…На этот раз чуть «повальсировав», я отступил в угол. Противник встал напротив: он был как кобра, готовящаяся к броску. Но за секунду до атаки я дернулся вперед и тут же откинулся назад, проваливая акцентированный кросс англичанина… и нанося мощнейший встречный прямой! Противник упал, рефери начал счет! Победа!!!

…Я поторопился. На пятой секунде британец встал, коротко усмехнулся и жестом поаплодировал мне. Я рискнул, попытался его добить. Как я бил… Англичанин все время рвал дистанцию, контратаковал, но я принимал неакцентированные удары, сам же бил много сильнее! В какой-то момент он пропустил прямой по корпусу и, согнувшись, прижался к канатам. Будто превратившись в отбойный молоток, я обрушил ураган сильнейших ударов, которые должны были просто убить человека! Каждый удар мог быть последним…

Но в какой-то момент, не чувствуя уже никакого сопротивления, я просто остановился. Остановился на мгновение, только лишь вздохнуть… и пропустил. Апперкот был столь стремительным, что я ничего не увидел и не понял, просто очнулся, лежа на полу. Рефери отсчитал уже десять. Прозвучал гонг. Спасительный гонг, остановивший отсчет моего нокаута.

Да… это было что-то. К сиденью меня вели, я ничего не понимал, ноги подгибались. Кто-то хотел выкинуть белое полотенце, но я остановил его жестом:

– Ради школы…

…Весь раунд я просто стоял в углу как совсем недавно британец, послушно позволяя делать ему из себя отбивную. Но не упал. Еще три раунда я немного двигался. Он тоже немного двигался, мы обменивались короткими ударами, иногда даже точными… но обострять были просто неспособны. И вот конец боя.

Меня, шатающегося, вывели в центр ринга. Это был самый тяжелый мой бой, и я его проиграл, проиграл, несмотря ни на что. Я знал это и лишь пытался виновато улыбаться вдребезги разбитым лицом.

Рефери выкрикнул что-то непонятное и… поднял руки обоих боксеров. Ничья!!!

…Конечно, это была политика: никто не хотел конфликта между союзниками, который мог породить этот поединок. Британец что-то одобряющее шепнул мне, но я его не понял, лишь устало кивнул в ответ.

Когда я проходил сквозь ряды ликующих сослуживцев, они аплодировали стоя, бешено выкрикивая мое имя и мою национальность. Да, я русский, спасибо, ребята, что напоминаете… В конце меня ждали унтера моего взвода. Вперед вышел командир отделения и молча протянул мне четыре увольнительные.

Дома мои женщины чуть с ума не сошли, увидев мое лицо. Когда с меня сняли рубаху, маме чуть ли не стало плохо. Насилу успокоили.

Узнав подробности схватки, очень удивилась Дуниша. После того как я на ее глазах в пух и прах разбил трех марокканцев, ей было как-то странно видеть меня в таком состоянии. Ну, ничего. Для меня главным были эти моменты истинного, домашнего счастья. Только служившие на казарменном положении поймут, что такое домашнее увольнение. Да еще и на целых четыре дня!

…Отношения с курсантами изменились в корне. И дело было не только в ставшем уже легендой поединке. Когда я вновь вернулся в казарму, мы поговорили с унтерами по душам. Как оказалось, для них не было секретом мое участие в войне в Испании, так же как и выбор стороны, за которую я воевал.

Так вот, несмотря на то, что политики Франции во многом шли на поводу у англичан, понуждавших закрыть глаза на помощь франкистам и требующих не оказывать ее республиканцам, большинство французов (особенно в военной среде) симпатизировало последним. И в первую очередь как раз потому, что франкистам помогали итальянцы и немцы – потенциальные враги. Отрицательное отношение ко мне было вызвано именно этим, но никто не захотел со мной просто поговорить о недавних событиях моей жизни. Что же, хоть после турнира заговорили!