Читать книгу "Настоящая ложь - Эмили Локхарт"

Но она чувствовала себя напуганной.

Ей не хватало Паоло. Не хватало Имоджен.

Она бы хотела отменить все то, что произошло.

Если бы только она могла вернуться в прошлое! Джул верила, что стала бы лучше. Во всяком случае, стала бы другой. Больше похожей на саму себя. Или меньше. Она затруднялась сказать, потому что уже и не знала, какая она, настоящая. Может, и вовсе не существовало никакой Джул, а был лишь набор масок, в которых она появлялась в разных условиях и обстоятельствах.

Интересно, все люди такие? Лишившиеся своего собственного я?

Или только Джул?

Она не знала, может ли полюбить свое искореженное, странное сердце. Она бы хотела, чтобы кто-нибудь другой сделал это за нее, увидел, как бьется оно в клетке из ребер, и сказал: Я вижу твою истинную сущность. Вот она, необычная, но достойная. Я люблю тебя.

Как тяжело и глупо чувствовать себя исковерканной и странной, утратить свою сущность и возможность быть собой, когда впереди еще целая жизнь. Джул обладала множеством редких талантов. Она упорно трудилась, и ей действительно было что предложить миру. Это правда.

Так почему же она ощущала себя никчемной?

Ей очень хотелось позвонить Имоджен. Хотелось услышать хрипловатый смех Имми и ее сложно построенные фразы, сочившиеся секретами. Она бы сказала Имоджен: «Я боюсь». А Имми сказала бы в ответ: «Но ты же храбрая, Джул. Ты самая храбрая из всех, кого я знаю».

Ей очень хотелось, чтобы подошел Паоло и обнял ее, повторив то, что сказал однажды: «Ты – классная, бесподобная».

Она хотела, чтобы рядом оказался тот, кто любит ее бескорыстно, кто простит ей что угодно. Или еще лучше – тот, кто все уже знает о ней и любит ее именно такой.

Но ни Паоло, ни Имми не способны на это.

И все равно Джул помнила ощущение губ Паоло на своих губах и жасминовый аромат духов Имми.

В черном парике Джул спустилась в бизнес-офис гостиницы. Она уже продумала дальнейшую стратегию. В столь поздний час офис оказался закрыт, но за щедрые чаевые портье открыл его. Устроившись за компьютером, она заказала билет на самолет из Сан-Хосе-дель-Кабо в Лос-Анджелес на следующее утро. Заказ она сделала на собственное имя и оплатила его обычной кредитной картой, которой пользовалась в отеле «Плайя Гранде».

Потом она спросила у портье, где можно купить автомобиль за наличные. Тот сказал, что есть один ушлый дилер, который утром мог бы продать ей тачку за американские доллары. Он записал адрес – улица Ортис – и добавил, что это в пригороде Эхидо.

Ноа отслеживала кредитные карты. Наверняка. Иначе она бы никогда не нашла Джул. Теперь детектив, увидев новое списание средств, отправилась бы в Лос-Анджелес. А тем временем Джул на купленном за наличные автомобиле подалась бы в сторону Канкуна[12]. Из Канкуна она бы добралась до острова Кулебра в Пуэрто-Рико, куда стекались толпы американцев, которые никогда и никому не предъявляли свои паспорта.

Она поблагодарила портье за информацию об автодилере.

– Вы ведь забудете о нашем разговоре, не так ли? – сказала она, протягивая ему через прилавок еще одну двадцатку.

– Могу и забыть, – сказал он.

– Непременно забудете. – Она добавила еще пятьдесят долларов.

– Я вас никогда не видел, – кивнул он.

Спала она плохо. Даже хуже, чем обычно. Во сне девушка тонула в теплой бирюзовой воде; бездомные кошки разгуливали по ее телу; змея обвивалась вокруг ее шеи и душила. Джул проснулась от собственного крика.

Она выпила воды. Приняла холодный душ.

Заснула и снова проснулась от крика.

В пять утра она поплелась в ванную, плеснула в лицо холодной воды и подвела глаза. Почему бы и нет? Она любила макияж. Да и время позволяло. Она выровняла кожу лица толстым слоем тонального крема и пудры, положила на веки дымчатые тени, накрасила ресницы черной тушью, а губы – почти черной помадой, поверх которой нанесла блеск.

Затем втерла в волосы гель и оделась. Черные джинсы, все те же ботинки, темная футболка. Одежда, совсем не подходящая для мексиканской жары, зато практичная. Она упаковала чемодан, выпила бутылку воды и вышла из номера.

Ноа сидела в коридоре, прислонившись спиной к стене, с чашкой дымящегося кофе в руках.

Ждала.

17

Конец апреля 2017 года

Лондон, Англия

Семью неделями ранее, в конце апреля, Джул проснулась в хостеле на окраине Лондона. В комнате умещалось восемь коек: тонкие матрасы, обтянутые казенными белыми простынями. Сверху спальные мешки. Вдоль стен выстроились рюкзаки. В воздухе витали слабые запахи тел и пачулей.

Она спала прямо в спортивной одежде. Вскочив с кровати, зашнуровала ботинки и пробежала почти тринадцать километров через весь пригород, мимо пабов и мясных лавок с наглухо закрытыми в столь ранний час ставнями. Вернувшись с пробежки, девушка продолжила тренировку в общей комнате отдыха, выполнив привычный курс упражнений: прямые и боковые планки, выпады ногами, отжимания и приседания.

Джул проскочила в душ, пока не проснулись ее соседки и не вылили на себя всю горячую воду. Потом она забралась обратно на верхнюю полку двухъярусной кровати и развернула шоколадный протеиновый батончик.

В комнате еще царил полумрак. Она раскрыла книгу «Наш общий друг» и стала читать при свете фонарика сотового телефона. Толстый викторианский роман Чарльза Диккенса о сиротской доле ей подарила Имоджен.

Джул считала Имоджен Соколофф своей лучшей подругой. Имми любила книги о брошенных детях, потому что и сама была сиротой. Она родилась в Миннесоте. Мама-подросток, давшая ей жизнь, умерла, когда Имми исполнилось два года. Девочку удочерила семейная пара, которая жила в пентхаусе в Нью-Йорке, в Верхнем Ист-Сайде.

Пэтти и Гилу Соколофф в то время было под сорок. Они не могли иметь детей, а в рамках своей адвокатской деятельности Гил уже несколько в качестве волонтера занимался защитой прав детей в системе опеки. Он всегда выступал за открытое усыновление. И вот, после нескольких лет ожидания новорожденного малыша, Пэтти и Гил решили взять ребенка постарше.

Они просто влюбились в пухлые ручки и веснушчатый носик двухлетней девчушки, забрали к себе, назвали Имоджен, а ее прошлое имя осталось только в картотеке. Ее фотографировали и тискали. Пэтти готовила ей горячие макароны со сливочным маслом и сыром. Когда маленькой Имми исполнилось пять, ее отправили в Гринбрайар, частную школу на Манхэттене. Там она носила бело-зеленую форму и училась говорить по-французски. По выходным маленькая Имми играла в «Лего», пекла домашнее печенье и ходила в Американский музей естественной истории, где ей особенно полюбились скелеты рептилий. Она отмечала все еврейские праздники и, когда подросла, прошла нетрадиционную церемонию бат-мицва[13] в лесах на севере штата.