Читать книгу "Казаки. Между Гитлером и Сталиным - Петр Крикунов"

К концу 1917 года казачество как военно-служилое сословие было представлено 12 казачьими войсками: Донским, Кубанским, Терским, Астраханским, Уральским, Оренбургским, Семиреченским, Сибирским, Забайкальским, Амурским, Уссурийским. Существовало также небольшое количество красноярских и иркутских казаков, образовавших в 1917 году Енисейское казачье войско и Якутский казачий полк Министерства внутренних дел[9].

Казачье население насчитывало к этому времени около 4,5 млн. человек (2,4 % от всего населения страны). В боевом строю к 1917 году находилось около 300 тысяч казаков[10]. В 1918–1922 годах казачество принимало активное участие в кровопролитной братоубийственной Гражданской войне, в ходе которой в основной своей массе выступило на стороне Белого движения. Во многих казачьих областях возникали независимые казачьи правительства, действовали белые казачьи атаманы и организовывались никому не подчиняющиеся казачьи армии. По различным данным, в рядах Красной армии оказалось от 20 до 40 % казаков, а в рядах белых — не менее 60–80 %. Все это привело к тому, что, выступив силой, альтернативной Советам в дни Октябрьской революции и в годы Гражданской войны, казачество вызвало негативное отношение к себе не только со стороны большевиков и их лидеров, но и со стороны основной массы простого населения, по тем или иным причинам поддержавшего Советскую власть.

Повсеместно отношения между казачеством и местными жителями (Северный Кавказ, Урал, Сибирь, Дальний Восток) ухудшались. «Казачий комитет при ВЦИК, — читаем мы в одном из обращений того времени, — известивший о крайне обостренном отношении в пределах Уральской области между казаками и войсками, руководимыми Советской властью, настойчиво просит о прекращении напрасного кровопролития и разрешении вопроса мирным путем»[11].

Несомненно, в первую очередь большевистское руководство обращало особое внимание на юг России, где проживала значительная часть казаков Кубанского, Терского и Донского казачьих войск. Именно в этих районах процесс интеграции казачества в новый социальный строй оказался наиболее трудным, и именно эти районы стали главными центрами ожесточенного, нередко — открытого вооруженного противостояния казаков и Советской власти. При этом большевистское правительство сумело воспользоваться многовековыми трениями во взаимоотношениях между казаками и другими коренными народами Северного Кавказа, заняв ярко выраженную антиказачью позицию. Когда местные жители, получив негласное одобрение «сверху», начали принудительно выселять казаков из своих станиц, вырезать их семьи, разрушать дома, кладбища и святыни, большевики не только не попытались их остановить, но придали подобному казачьему геноциду политическую обоснованность. Печально известное Циркулярное письмо ЦК РКП(б) к местным партийным организациям от 24 января 1919 года признавало «единственно правильной самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления». «Никакие компромиссы, — говорилось также в этом документе, — никакая половинчатость недопустимы»[12].

Общее управление делами казачества было сосредоточено в Казачьем отделе ВЦИК, и со временем большевистское руководство, устав от постоянных восстаний в казачьих землях, начало понимать, что исключительно репрессивными методами сломить дух казаков, изменить их менталитет невозможно. Однако раскрученный маховик «расказачивания» было уже не остановить, и все попытки хоть как-то наладить взаимоотношения между казачеством и другим местным населением с одной стороны и казачеством и советской властью с другой проваливались. Ярчайшим примером является неудача декрета от 1 июля 1918 года, в котором казакам давались заверения в том, что никто их «расказачивать» насильно не будет. Несмотря на указания из центра, казачье население на местах продолжали уничтожать и выселять.

После разгрома армии Деникина в марте 20-го года положение казачества еще более ухудшилось. Уже в апреле этого года командир Кавказской трудовой армии И. Косиор докладывал в ЦК РКП(б): «Выселению подлежат около 9000 семей (казаков-сунженцев), из которых 1500 семей контрреволюционные»[13]. Неоднократные обращения казаков к новым властям с просьбой о возвращении на прежние места проживания не приносили никаких результатов, поскольку все очищенные от «нежелательных элементов» земли официально закреплялись за чеченским и ингушским округами. Естественно, в подобных условиях в среде казачества не могли не проявиться с новой силой националистические настроения по отношению к горцам, имеющие многовековые корни и сохранившиеся до сегодняшнего дня. Все это только усугубляло разрыв казачества с советской властью, способствуя тому, что довольно существенная его часть была вынуждена бежать из страны, а оставшиеся либо ушли в подполье, либо заняли ярко выраженную выжидательно-враждебную позицию.

20—30-е годы также очень сильно ударили по казакам как некой социальной общности. Однако уже с середины 30-х годов советское правительство вновь обратило внимание на казачество как на особую национально-сословную общность: казакам было вновь разрешено служить в армии, начали создавать небольшие казачьи части, казаки принимали участие в парадах (в своей традиционной униформе) и т. д. Хочется поспорить с исследователем данной проблемы Н.Ф. Бугаем, который безосновательно делает вывод, будто «огромные потери в Гражданской войне, затем в ходе коллективизации и в результате других предпринимаемых мер со стороны Советов и большевистской партии, привели в конечном результате к значительной нивелировке между казаками и другими группами населения»[14]. История Великой Отечественной войны не подтвердила выводы исследователя. Огромное количество казаков, воюющих в рядах Советской армии против захватчиков, ощущали себя не безликими воинами, а наследниками славы своих прославленных предков и шли на смерть с осознанием того, что продолжают дело своих отцов и дедов. Важно отметить, что произошло это не благодаря, а скорее вопреки всем действиям советской власти в 20—30-е годы. Казаки, воевавшие в рядах германской армии, также ощущали себя особым сословием или даже национальностью, ведущей «справедливую» борьбу за освобождение своих земель от поработителей.

Как уже было сказано, в рядах Белого движения именно казачество было наиболее непримиримым врагом советской власти. Неудивительно, что довольно значительная его часть после поражения в Гражданской войне предпочла тяготы и лишения эмиграции компромиссу и сотрудничеству с большевиками.