Читать книгу "Без жалости - Лоис Гилберт"

Я его любила. Мы все его любили. Эми часами разговаривала с ним, обсуждая поп-звезд, косметику, одежду и сплетничая о жизни знаменитостей. Удивительное дело, он всегда был в курсе самых последних сплетен, а вкус у него был безупречный. Он слушал речи Эми с серьезностью и вниманием, что ей и требовалось. Я довольно скоро поняла, что это не игра и он в самом деле относится к Эми со всей серьезностью. Ее мнение всегда его интересовало, и он во многом разделял ее вкусы. Я стала задаваться вопросом: неужели я плохая мать оттого, что не люблю Эм-ти-ви, а предпочитаю Чосера? Я стала спрашивать себя: нужно ли мне для того, чтобы стать хорошей матерью, помнить названия модных рок-групп и имена ведущих исполнителей? Кто его знает? Возможно, это тоже нужно. Точного ответа у меня не было.

Мне нравилось, когда мои близкие находились рядом со мной. При этом я не могла отделаться от чувства, что бабушка и Райан дополняют мою маленькую семью, придают ей, так сказать, своеобразную законченность, которой я своими силами добиться не могла.

Райан и бабушка были для меня якорями в этом мире и крепко-накрепко привязывали к реальности, не давая провалиться в бездну сумасшествия, зачатки которого я привезла в своей душе из Африки.

Райан был единственным человеком в нашей семье, кого бабушка любила безгранично и без всяких условий. Он безраздельно царил в ее сердце и был ее «маленьким принцем». Они образовывали в нашей семье некую общность по интересам — закрытый клуб, если хотите, куда никто не мог проникнуть незваным. Я ревновала Райана к бабуле, и чувство, что она любит меня и Эми меньше Райана, не давало мне покоя.

Два года назад бабушка сломала руку, и Райан переехал на ферму, чтобы помочь ей управляться по хозяйству. Это было тяжелое для всех нас время. Я как раз порвала с Дэном, и первым моим стремлением было уехать — куда угодно, лишь бы ничто не напоминало о неудавшейся семейной жизни. Именно тогда я записалась в добровольческий корпус медработников в Африке. Райан и его компаньон Билли Купер, которые выстроили себе дом в Каюга-Хейтс и жили в нем на протяжении двенадцати лет, в тот год тоже поссорились и, что называется, разбежались — едва ли не сразу после того, как я уехала в Судан.

Билли был жокеем — низкорослым и поджарым, как охотничья собака. Я знала его с детских лет, и он был мне как брат. Его потеря была для меня все равно что потеря близкого родственника, хотя понять, почему они с Райаном разругались, было, в общем, нетрудно. Райан абсолютно не умел обращаться с деньгами и тратил в два раза больше, чем зарабатывал. Ему нравились английские эксклюзивные рубашки, венецианское стекло, иранские ковры, чемоданы из крокодиловой кожи. На его счете в банке почти всегда было пусто. Примерно раз в три года Билли устраивал ему разнос и требовал от него, чтобы он основательно сократил расходы. Брат соглашался, сокрушенно качал головой и продолжал бросать деньги на ветер.

Райан напоминал мне прирожденного аристократа, который не думает о хлебе насущном и не знает цены вещам. Он был готов просадить последний грош, угощая обедом в дорогом ресторане дюжину приятелей, не любил просматривать счета и искренне полагал, что о деньгах думают исключительно люди мелкобуржуазного склада.

Когда три года назад в резервации Онондага открыли казино, Райан начал ездить туда чуть ли не каждый вечер. Билли был профессиональным жокеем, отлично знал, что такое тотализатор, азарт и страсть к выигрышу, и умел подмечать нездоровый блеск в глазах записных игроков. Точно такой же блеск он заметил в глазах у Райана и посоветовал ему отказаться от игры. Куда там! Страсть к игре настолько увлекла брата, что он стал проигрывать вещи из дома, в котором они жили с Билли. Как-то раз, вернувшись домой, Билли увидел в прихожей свернутый в трубку иранский ковер и перевязанный веревками антикварный столик из гостиной. Эти вещи предназначались для продажи барышнику. Без этого рассчитаться с проигрышем Райан не смог бы. Это была, что называется, последняя капля. Билли раз и навсегда отказался помогать Райану в решении его проблем. Что же касается Райана, то он, как обычно, заявил, что никаких проблем у него нет.

Играть он продолжал, причем все с большим азартом, целиком посвящая себя игре. Успехи на этом поприще у него были неважные — после возвращения из Африки я заметила горькие складки, которые залегли у него в уголках рта.

Обычно одевался брат очень элегантно: английские рубашки с пуговичками на воротнике и твидовые костюмы от Харриса. Теперь же он был облачен лишь в халат и шлепанцы. Пробормотав сонным голосом еще несколько слов в трубку, он повесил ее и обратился ко мне:

— Они уже едут. Готовься к вторжению.

— Может, сварить кофе?

Райан вскинул вверх руки.

— Я тебя умоляю…

Я знала, как он относится к сваренному мной кофе, но мне не хотелось будить бабушку.

— Этот человек был убит, — сказала я.

— Откуда ты знаешь?

— Ему разворотило выстрелом брюшину, а ружья рядом с ним не было. Следовательно, это не несчастный случай.

Райан потер лоб, как он всегда делал, когда у него болела голова.

— Бедняга, — пробормотал он и шаркающей походкой направился на кухню, чтобы сварить кофе.

Я пошла за ним.

— Тебе приходилось бывать у ручья с тех пор, как мы ходили туда две недели назад?

— Нет. А тебе?

— Тоже нет. Я охотилась в другом месте. Я вот все думаю, сколько он там пролежал… — Я говорила высоким, срывающимся голосом. Можно было подумать, что я маленькая девочка, которая ждет, что ее старший брат сию минуту разрешит все возникшие у нее проблемы.

— Откуда мне знать, Бретт? И к чему эти бессмысленные вопросы? Дай мне спокойно приготовить кофе.

Хорошо ему было говорить о покое. Я вот его совершенно не чувствовала. Сжав кулаки, я принялась мерить шагами кухню.

— Когда они здесь появятся?

— Дэн сказал, что через четверть часа. Ты пойдешь будить бабушку?

— Сначала я выпью кофе.

— Да сядь ты наконец, — сказал Райан и гипнотизировал меня взглядом до тех пор, пока я не плюхнулась на стул.

Райан налил воды в чайник и поставил его на огонь. Я сидела и наблюдала за тем, как он вставлял в кофеварку бумажный фильтр. Потом перемолол кофе, высыпал его и залил кипятком. Я как завороженная следила за каждым его движением. Постепенно сердце у меня перестало колотиться, а дыхание сделалось ровнее и глубже.

Мы с Райаном родились на ферме. Родители у нас умерли так рано, что о матери у меня осталось одно-единственное воспоминание, похожее на старую цветную фотографию. Когда я думала о ней, передо мной возникали ее пронизанные солнцем золотистые волосы и прохладные руки, прикасавшиеся к моему голому животу. Если не ошибаюсь, мы лежали с ней на одеяле где-то за домом, в саду. Помню, над головой шелестели листья. Я столько раз возвращалась в детстве к этому воспоминанию в надежде высмотреть в этой картинке что-нибудь новое, что она почти стерлась в памяти.