Читать книгу "Переучет - Эрленд Лу"

– Теперь вы, наверно, уже пойдете? – спрашивает Бьёрн.

– Нет, – отвечает Нина. – Я не встану с этого стула, пока не услышу правду.

– Сказать больше нечего, и мне кажется, вам лучше уйти, вы ставите себя в неловкое положение.

– Я многие годы живу в крайне неловком положении и уходить не планирую.

Бьёрн Хансен подходит к Нине и пытается вытащить ее из кресла. Он берется за нее и приподнимает, но Нина отбивается и отталкивает его. Это страшно Бьёрна Хансена удивляет, чтобы не сказать – шокирует.

– О-о, – говорит он, – вы еще и пихаетесь.

Нина смотрит на него упрямо:

– Я не люблю пихаться, но приходится. И я буду вынуждена продолжить, если вы не расскажете мне честно, из-за чего отменили выступление.

– Сил моих нет на это мучение, – говорит Бьёрн Хансен. – Пойду позову помощь.

Нина не хочет, чтобы к Бьёрну Хансену пришло подкрепление, дело кончится неприятностями. Она встает и хватает его, удерживая.

– Так, – говорит Бьёрн Хансен. – Отпустите меня.

Бьёрн Хансен пытается вырвать руку, но Нина только сильнее сжимает пальцы и наступает на него. Он толкает ее, Нина, пошатнувшись, отступает на шаг, но удерживается на ногах и руку не отпускает. Бьёрн Хансен толкает ее снова, сильнее.

– Отпустите меня, лиричка дурацкая, – шипит Бьёрн Хансен, и почему-то от этих слов у Нины темнеет в глазах.

Борцовские объятия делаются все сильнее. Пыхтят, каждый старается взять другого в захват. Они топчутся по комнате, и Бьёрн Хансен того гляди раздавит ее своей тушей. Он дышит никотином прямо Нине в нос, и ярость удесятеряет ее силы. Она вцепляется в Бьёрна Хансена и пихает его, он теряет равновесие и валится всеми своими килограммами на картотечный шкаф. Раздается удивительно пронзительный звук, Бьёрн Хансен падает и остается лежать. Нина садится в его кресло. Она запыхалась. Много секунд она отсиживается, пока пульс и дыхание не приходят в норму, а потом переводит взгляд на Бьёрна. Он не шевелится. Конечно, наверняка он человек злопамятный и будет теперь час валяться, лишь бы все с ума сходили от страха за него, ну один в один капризная избалованная малютка.

– Довольно, – говорит Нина. – Хватит тут валяться и кукситься. Я ухожу.

Ничего хорошего из этой истории не выйдет. Даже стишка. Прежде Нина привычно думала, что для стихов годится все подряд. Даже по ходу какого-нибудь чудовищного скандала с одним из своих бывших она вдруг могла подумать: это надо запомнить. Или: это можно будет использовать. Но текущее происшествие не годно ни на что. Потасовка с работником книжного магазина. Низко она пала.

– Ну вот, – говорит Бьёрн Хансен, по-прежнему не шевелясь, – глупо вышло.

Нина замечает на полу ручеек, причем источником его может быть только голова Бьёрна Хансена. С кресла жидкость кажется черной, но Нина понимает – это кровь. Неужто он так сильно ударился?

– Бьёрн? – окликает она и, присмотревшись к его голове, замечает, что она вывернута под каким-то странным углом.

Похоже, он здорово треснулся об угол шкафа. Э-эх. Нина ходит по комнате. Бьёрн не шевелится и не дышит. Сигареты и зажигалка валяются на полу. Нина подбирает их и садится в его кресло. Отпивает кофе из его чашки с «Битлз». Бог мой, ну и дела. Неужели она убила Бьёрна Хансена? Убила человека? Если так, она этого не хотела. Совершенно не хотела. Она закуривает сигарету из пачки Бьёрна Хансена и медленно курит ее, стараясь не поддаваться панике. Бог мой, как же хорошо покурить, приятно кружится голова. Она месяц не курила. Нина докуривает одну и тут же берет вторую. Она ни секунды не думала лишать Бьёрна Хансена жизни. Совсем не думала, честно. Они боролись, а потом вот что вышло. Она уверена, что Бьёрн Хансен сказал бы так же, будь он в состоянии говорить. Крайне неприятная ситуация. Что же делать? Нина растеряна, не в состоянии думать конструктивно.

Звонит телефон на столе, Нина вздрагивает, несколько звонков смотрит на него, потом берет трубку.

– Добрый день, – говорит она, – Бьёрн вышел на минутку. Нет, не знаю, когда он вернется. Записать? Я редко записываю, но могу попробовать. Да-да, у меня есть ручка и бумага.

Она берет у Бьёрна Хансена ручку и бумагу и записывает, что прославленная книга Найтцеля и Вельцера «Солдаты вермахта: подлинные свидетельства боев, страданий и смерти» выходит по-норвежски и заказы уже принимаются. Нина заказывает двести экземпляров. Ее переспрашивают, точно ли ей надо так много. О да, говорит она, абсолютно точно, эта тема необычайно интересует покупателей «Академической книги», Бьёрн тепло отзывался об этой книге Найтцеля и Вельцера, он ведь читает по-немецки, у него способности к языкам, у Бьёрна. Нина прощается и кладет трубку. Докуривает вторую сигарету, забирает остальную пачку и зажигалку и незаметно покидает кабинет и магазин.

На стойке у выхода выложена студенческая газета «Университет». В углу на первой странице Нина видит собственную скверную и горячо нелюбимую фотографию, сделанную в плохой день полтыщи лет назад, фотография годами преследует Нину, она ненавидит и ее, и всех, кто ее печатает. Сказочно слабая Фабер, гласит заголовок. Нина в ярости хватает экземпляр и уходит.

Второй этап

Нина выходит на сентябрьское солнце, ей муторно и тошно, как если бы ее важнейшие внутренние органы были слеплены из микронной толщины бумажного рециркулируемого сырья. Она садится на скамейку в крохотном амфитеатре с видом на книжный магазин рядом с юной парой, молодые люди обсуждают что-то, но Нина сейчас недостаточно открыта отвлеченным дискуссиям. Она впервые убила человека. Ощущения очень странные, и какая глупость была зайти так далеко. Но никому не позволено лгать о поэзии. Это верх негодяйства. Нина качает головой. Бьёрн Хансен может винить только самого себя. Если б не его явная склонность к полноте, он бы удержался на ногах, тем самым избежал бы удара о шкаф. Вот что значит наплевательски относиться к своему телу и не держать себя в форме. До Нины доходит, что она сжимает в руке сигареты и зажигалку Бьёрна Хансена, все едино, думает она, выкурю еще сигаретку, раз уж сорвалась. Очевидно, сегодня не день бросать курить. Наоборот, сегодня идеальный день продолжать курить или даже начать снова, как фактически и вышло, и Нина достает из пачки свеженькую, особенно приятно, что сама она пока сигарет не покупала. Она ждет, что вот-вот из «Академкниги» с криками выбегут люди, тыча в нее пальцами, и пара мускулистых студентов крепко схватят ее и будут держать до приезда полиции. Нина скрючилась на скамейке, как парализованная. Но вот выкурена первая сигарета, вторая, а никто не выбегает и Нину не хватает. Она все больше успокаивается, и вот уже улавливает, о чем спорит студенческая пара сбоку от нее. Они собираются в путешествие, но не могут договориться, куда и как. Она хотела бы проехать по Польше и Германии, посмотреть нацистские концлагеря, это обязательная часть образования, утверждает она. Но в качестве альтернативы она готова рвануть на Кубу, там прикольно, полный развал, все всё время пляшут на улицах, представляется ей, но его воротит от чернушного туризма, как он выражается, никаких диктатур, никаких мест массового геноцида, он бы лучше проехался по Франции на велосипеде, думая о галлах и римлянах и галлонами потребляя вино, но его подружка, слышит Нина, такого отпуска не хочет. Ты со своим велосипедом, фыркает она. Обсуждение затягивается, и Нине приходится вмешаться. Извините, что встреваю, говорит она, я не хочу каркать, но у меня достаточный опыт в этой области, поэтому я обязана здесь и сейчас проинформировать вас, что ваши отношения бесперспективны. Я слышу по интонации, по словам, что уже на этой стадии зарождения отношений раздражение бьет через край и чревато осложнениями. А между тем начало, то есть первые пять-семь лет любовной связи, должны быть практически беспроблемными, утверждает Нина, она-то, слава богу, знает, о чем говорит, на ее счету много попыток. «Хотя бы секс у вас на высоте?» – спрашивает она. Он не задумываясь выпаливает «да», а она мнется, смотрит на него, потом на Нину. Нина качает головой. Кончайте с этим, говорит она. Не тяните. Плюньте и разотрите.