Читать книгу "Право первой ночи - Лея Болейн"

до смешного нелепо, впрочем, весёлым этот смех я бы назвала с большим трудом. Круглая чёрная шляпа великодушно прикрывала намечающуюся лысину. Явно непривычный и неудобный торжественный костюм с чужого плеча был моему корпулентному жениху маловат, пуговицы расходились на круглом животе, брюки, наоборот, приходилось постоянно подтягивать, чтобы не спадали. Бреясь сегодня, он как минимум дважды порезался, и обе щеки всё ещё жирно блестели от кровоостанавливающей мази. Небольшая лысина на макушке казалась багровой: засидевшийся в женихах Дарген, вероятно, принял что-то горячительное для храбрости в честь великого события, поэтому стоял нетвёрдо, пытаясь сфокусировать взгляд на каменной мозаике, выложенной на внутренней стене прихрамья: белом горностае, символе богов Светлой обители.

И всё же, если не принимать во внимание жениха и невесту, царящая вокруг атмосфера была беспечной и празднично-залихватской: со всех сторон доносились смех и праздные разговоры, какие-то мальчишки довольно ладно наигрывали на губной гармонике весёлую и беспечную народную песенку, несколько девчушек лет семи-восьми с визгом и хохотом обсыпали нас толчёным рисом.

Молодой служитель нервно обвёл взглядом пёструю разношёрстную толпу и откашлялся, однако желанной тишины не дождался. Поднял металлическую сферу и небольшой увесистый молоточек, предупредительно стукнул — звук получился неожиданно густым и громким, разговоры моментально стихли, а сам служитель вжал голову в плечи, сделавшись ниже ростом.

— Дочери и сыновья пресветлых… приветствуем вас в обители небесных отцов и матерей ваших… да пребудет с вами…

Слова были знакомыми, безличными, и я не вслушивалась в них. Разглядывала горностая, то и дело косилась на пошатывающегося справа Даргена, мусолящего край пиджака в потных пальцах, шмыгающего носом и прилагавшего немалые усилия, чтобы остаться в вертикальном положении, не издать никакого непристойного звука и ничего не напутать и не уронить. Вздохнула, снова скосила глаза, на этот раз влево, разглядывая публику, откровенно наслаждавшуюся знакомым действом, которое никогда не надоедал.

И вдруг что-то зацепило мой взгляд в безликой толпе обывателей. Что-то… да нет же, кто-то, сидящий на деревянной скамейке без головного убора. Я торопливо уставилась на чёрный кончик хвоста каменного горностая, пытаясь осознать, о чём говорит служитель:

— И да прибудет с вами благословение небесных отцов и матерей ваших, тишина в подлунном царствии и благолепие в посмертной юдоли… Отныне ты, Лина Хоуп, и ты, Дарген Свифт, признаётесь перед небом, луной, богами, храмами и людьми, связанными невидимыми узами брака — узами, крепче стали, сильнее ветра… идти вам рука об руку…

Я не могла не узнать этого лица, выделявшегося среди других, как белокрылый журдан выделялся бы среди гусиной стаи.

Зачем он пришёл?! Позлорадствовать: мол, могла бы блистать любовницей грая, но выбрала эту грязную деревенщину с красным носом?

Я сжала зубы. Пришёл — его право и его выбор. А моя судьба уж точно не в его руках.

…к сожалению, и не в моих тоже.

Кое-как мы с Даргеном дослушали до конца вялое бормотание служителя, после чего всё ещё подрагивающими пальцами тот натянул на наши запястья, моё правое и левое — новоявленного мужа, верёвочное кольцо в виде восьмёрки. Видимо, и без того склонные к многократному повторению боги не ограничились словесными описаниями будущего молодых супругов, но и требовали наглядно продемонстрировать недалёким смертным желаемую степень их сближённости.

Необходимые формальности были соблюдены, я смотрела на Даргена — и не могла ни вслух, ни даже мысленно назвать его «мужем». Нашего брака желал отец, не я.

Где были его глаза? Его разум, его сердце, его сострадание — столь важный, но, к сожалению, напрочь отсутствовавший орган…

По всему нам полагалось отблагодарить священнослужителя и отправляться с честной компанией на торжественный обед — столы были накрыты прямо на улице, точнее — на Жёлтой улице возле таверны «Хильда». Много дешёвой выпивки и дешёвой закуски. Все будут довольны. А вот потом, ближе к полуночи…

Дарген споткнулся на ступеньке, выходя из храма. Непослушные ноги заплелись узлом, и муж повалился мешком, удержать я и не пыталась — слишком различалась масса тела. Застыла на верхней ступеньке, глядя на корчащегося в безуспешных попытках встать с земли мужа. Священнослужитель и ещё пара крепких парней поспешили на помощь, и в этот миг раздался ожидаемый — и одновременно самый неожиданный голос:

— Я забираю эту женщину на эту ночь. По праву…

Глава 4. (Не)важные разговоры

Я всегда знала, что в мире существует магия, пусть она проявляется не всегда, не везде и не для всех. Сейчас было полное ощущение того, что магия пропитала мир вокруг и меня заодно, как вода пропитывает холст, насквозь, делая материал тяжёлым и малоподвижным. Время словно замедлилось, люди вокруг двигались, точно в густом, но бесцветном и прозрачном мёде. И только пронзительные голубые глаза грая Лоуренса, отчаянные, даже злые, неумолимо смотрели на меня.

Сквозь загустевший воздух его слова с трудом дошли до моих ушей.

— Я забираю эту женщину на эту ночь. По праву первой ночи, дарованному всем граям королевства. Попытка воспрепятствовать законным правам грая расценивается как преступление против короны и лично Его Величества.

В наступившей тишине громко икнул альгалл Дарген Свифт. Священник, последовавший было за нами, со свистом втянул в себя воздух.

— Лина, что он такое говорит? Кто это, Лина?! — жалобно пробормотал мой новоиспечённый муж, ухватившись за тонкую колонну. Белый горностай ехидно скалился со стены нам вслед. Люди, ожидавшие застолья, придержали поздравления на языках и недоумённо замерли, словно играли в детскую игру «Раз, два, три — замри!»

— Я Лоуренс де’Браммер, и по праву, дарованному мне как принадлежащему к роду граев, я имею право провести первую брачную ночь с любой альгаллой, родившейся в Фоэрксе, без согласия её мужа, родителей и прочих родственников.

— И без её собственного согласия? — подала голос я. Он звучал стыло, мёртво, глухо. Так могла бы говорить мумия.

Лоуренс отвёл взгляд, на мгновение мне показалось, что вот сейчас он очнётся и станет прежним, тем благородным и даже услужливым мужчиной, каким показался мне в самом начале нашей утренней встречи: тем, что не постыдился опуститься на колени перед простолюдинкой, повредившей ногу. Но тут Драген вновь громко икнул, потом утробно всхлипнул, и лицо Лоуренса стало холодным и непреступным.

Вообразил, небось, что действительно поступает во благо мне — с таким-то мужем. Удивительно, какие только аргументы могут отыскать мужчины, чтобы завуалировать собственную похоть.

Я не смотрела в лица наблюдавших за мной людей, отгородилась от перешёптываний, смешков и приторно-сочувствующих выдохов невидимым пологом, заперла в душе злость и страх, гнев и отупляющую панику. Вряд ли Браммер-младший отдал бы