Читать книгу "Круть (с разделением на главы) - Виктор Олегович Пелевин"

таким видом, словно половина этих булл была посвящена ему.

— Итак, — сказала мать Люцилия, — общую ситуацию вы представили. Дальше я буду говорить о двух кармелитках, сестрах Терезе и Марии.

— Кармелитки — это кто? — спросил я.

— Орден, практикующий медитативную молитву. Они превосходят на этом поприще даже бенедиктинцев и иезуитов. Сёстры Тереза и Мария к тому же терезианки, то есть исповедницы святой Терезы Авильской, а это духовное сердце ордена.

— Воистину, — сказал Ломас. — Каждое их переживание чрезвычайно важно для нас всех.

— В прошлом году, — продолжала мать Люцилия, — сёстры Тереза и Мария ушли в трёхмесячный слепоглухой ритрит в традиции «Лектио Дивина».

— Слепоглухой в каком смысле?

— Для баночниц это значит, что визуальный и зрительный каналы отключаются вообще. Медитатор повторяет про себя отрывки из канона, заученные наизусть. Через некоторое время он начинает различать картины и звуки, созданные его умом. Если объектом подобной медитации становится отрывок из священного писания, это… Даже не знаю, с чем сравнить.

— Экранизация, — предположил я.

— Ну… Если экранизация, то очень особенная. Отрывок из писания превращается в многомерный объект, раскрывает свои явные и неявные смыслы — и ведет наших подвижниц к инсайтам, недостижимым на поверхности планеты.

— А над каким отрывком они медитировали?

— Знаете, — ответила мать Люцилия, — опытные монахини часто берут расширенную тему — не просто какую-то одну цитату, а весь, так сказать, смысловой кластер вокруг.

Ломас сложил руки перед грудью и придал лицу ещё более благоговейное выражение.

— Исходной точкой было Первое Петрово послание, глава три, стих девятнадцать:

«К предвозвестившим духам, сидевшим в темнице, Христос сошёл и проповедовал им». Также в послании к Ефесянам, четыре-десять, сказано, что Иисус «восшёл выше всех небес, чтобы наполнить всё…» Вы понимаете?

Я отрицательно покачал головой.

— Это толкуют в том смысле, — пояснил Ломас, — что после воскрешения Иисус спустился в ад и освободил его пленников.

— Католическая традиция не подвергает это сомнению, — кивнула мать Люцилия. — Святой Августин Гиппонский говорит так:

«Никто не может сомневаться, что Господь Иисус Христос, наш Спаситель, как только Он умер за нас, как только Он принял нашу смерть на Себя, сразу же пошёл в ад, чтобы вывести оттуда души, которые были там содержимы…» Святой Ириней Лионский подтверждает: «Итак, Он, Который спустился, Он же и восшёл, так что спасение наше Он совершил, ад освободил, и жизнь нам явил, дающую вечность тем, кто уверовал в Него…»

— Достаточно, — сказал Ломас, — Маркус уже понял чрезвычайную важность этой догмы.

Он преувеличивал, но возражать я не стал. На самом деле мне понемногу начинало казаться, что я попал на радение озверевших сектантов.

— Перед тем, как я объясню, что именно постигли сёстры Мария и Тереза, — продолжала мать Люцилия, — я хотела бы напомнить следующее. Наш мир — это сложнейшая многомерная конструкция, непостижимая и загадочная. Она основана на чуде творения, и её внутренние связи так же чудесны. Постичь их полностью способен лишь божественный разум. Многое из того, что созерцают духовидцы, ставит в тупик их самих, и только комментарий опытного теолога, а иногда и физика, способен прояснить увиденное.

— Я прекрасно это понимаю, — сказал Ломас, — прекрасно. Даже в нашей практике случается подобное.

— Итак, — продолжала мать Люцилия, — сёстры Мария и Тереза медитировали над спуском Иисуса в ад. Цитаты из святых подвижников служили маяком духовного поиска. Примерно месяц тексты из Петра, Иринея и Августина не желали оживать и оставались просто словами и буквами. Так бывает, если медитатор нацеливается на очень высокую истину…

Ломас значительно кивнул. Может быть, подумал я, в свою бытность епископом он сам занимался чем-то похожим.

— Через два месяца после начала ритрита монахинь посетило откровение. Оно случилось с ними не одновременно, а с интервалом в несколько дней, что указывает на духовную достоверность опыта. Они испытали нечто поистине страшное.

— Что именно?

— Сначала они увидели древнее Зло, заключённое в аду.

— Да? И как оно выглядело?

— Духи, содержавшиеся там, были облечены в тела. Чёткого и однозначного догматического указания на это нет — только трактовки и мнения теологов. Но само по себе это логично. Как связать дух, если не заключить его в тело?

— Совсем недавно я тоже про это думал, — признался я.

— Чтобы удержать в заключении бестелесные души, Господу пришлось бы создавать особую твердыню духа, защищённую божественными силами. А если душа низвержена в адское тело — и при этом боится его потерять — то никуда дальше тела она не денется. Будет сторожить себя сама.

— Технологичное решение, — сказал я. — И что это были за тела?

— Страшные, поистине чудовищные монстры с огромными зубастыми ртами, когтями, шипами и так далее. Обитатели ада занимались в основном тем, что пожирали друг друга, немедленно возрождаясь в той же самой юдоли, поэтому даже гибель тела не вела к освобождению из духовной тьмы.

— Умно устроено, — сказал я. — Вечная темница.

— Да. Смотреть на это было невыносимо, и только высочайшая духовная отвага позволила сестрам Марии и Терезе продолжить медитативную крусаду. Но вскоре им стало казаться, что картины ада уже открывались им прежде. Ещё во время жизни на земле. Они сосредоточили своё духовное зрение на этой загадке — и постигли, что видят…

— Что? — не выдержал я.

— Царство рептилий. Мир динозавров, населявших Землю десятки миллионов лет назад.

— Вот как, — сказал я. — А почему? Они что, э-э-э… куда-то не туда духовно вгляделись?

— Нет, — ответила мать Люцилия. — Они медитировали на слова Писания и святых. Это значит, увиденное ими действительно было адом. Просто ад оказался не слишком похож на реки лавы и огня, населенные перепончатокрылыми тварями, хотя и такое там водилось. Скорее ад напоминал влажные горячие джунгли, пахнущие гнилью и распадом. А его обитатели походили на древних ящеров до полной неразличимости. Но это не всё. Вслед за этим сёстры увидели, как в ад спускается Христос…

Ломас оперся подбородком на сложенные кисти и уставился в стол. Я ожидал, что он задаст какой-нибудь наводящий вопрос, но он молчал. Возможно, в словах матери Люцилии заключался какой-то теологический диссонанс.

— И как это выглядело? — спросил я. — Парящий в воздухе силуэт в ризах? Нимб, голуби вокруг?

— Если