Читать книгу "Сарацины. От древнейших времен до падения Багдада - Артур Джилман"

«В своих замках они львы, орлы — верхом на скакунах, на палубе кораблей они подобны женщинам, и когда они прячутся среди скал, если терпят поражение в битвах и убегают в горы, — то воистину они козлы».

«А берберы?»

«Они очень похожи на арабов своими стремительными атаками, своей выдержкой. Как и наш народ, они терпеливы, трезвы и гостеприимны, но это самые вероломные люди на свете, и ни в коем случае нельзя верить ни их слову, ни их клятве».

«А что ты скажешь о франках?»

«Обо всех мне трудно судить. В атаке они быстры, смелы в бою, но в отступлении — боязливы и бестолковы».

«А ты побеждал их? Или они побеждали тебя?»

«Никогда, клянусь Аллахом, мои знамена не поворачивались вспять при их появлении. Мои воины ни разу не дрогнули перед тем как напасть на них, даже если числом те превышали нас вдвое!»

Так отвечал немолодой уже Муса.[84] Но, несмотря ни на что, халиф бессердечно приговорил его к наказанию плетьми, после чего оставил его, неприкрытого, под лучами палящего солнца посреди Дамаска, а затем приговорил к непомерному штрафу, ввергшему разжалованного полководца в нищету. Жестоким пыткам и экзекуциям подверглась и вся семья отверженного военачальника. Всех оштрафовали; так или иначе, но каждый ощутил на себе немилость халифа.

Новые властители Испании оказались умереннее и либеральнее предыдущих, и народ приветствовал новую религию, нормы морали и обычаи, вместе с привилегией иметь ту форму правления, к которой они привыкли. Древние договоры, заключенные между христианами и их победителями-сарацинами гласят, что «на христиан не следует покушаться, их церкви следует уважать, личность каждого из них должна оставаться неприкосновенной, при едином условии, что они будут оставаться верными правительству и платить дань, как было условлено».

Новый халиф теперь решил сосредоточить все свои устремления на Константинополе и приступил к доселе невиданным приготовлениям к его захвату. Он извел все кедры Ливанских гор для строительства в Александрии флота, которому предстояло блокировать город с моря. Тем временем сухопутная армия уже двигалась к Византии через территорию Малой Азии. Летом 716 года столица империи оказалась в кольце самого беспощадного воинства, самого многочисленного, с каким ей до сих пор доводилось сталкиваться. Тот самый «греческий огонь», с помощью которого были рассеяны войска Муавии I, был снова успешно применен против подошедших вплотную к городу кораблей. «Поражение сарацин, нанесенное Львом, — одно из величайших событий мировой истории, — пишет профессор Фримен. — Ибо, если бы Константинополь был взят магометанами прежде государств Западной Европы, можно считать, что христианская религия и европейская цивилизация были бы сметены с лица земли».[85] Сулейман считал, что его личное участие поднимет боевой дух войска, и отправился на театр военных действий. Но тут у него случилось несварение вследствие неумеренной еды, и он скоропостижно скончался, оставив свои полномочия родственнику, получившему на престоле титул Омара Второго.

В октябре 717 года новый халиф вступил во власть, но время года было неподходящим для отправки подкрепления в Константинополь. С наступлением весны флот был отозван из Египта, несмотря на то, что его командование до смерти боялось пресловутого «греческого огня». Подойти к городу побоялись, поэтому бросили якорь у берегов Вифинии. Моряки были в основном набраны из бывших подданных византийских императоров, и теперь они решили дезертировать. Взяв самовольно несколько лодок, они поплыли в сторону столицы Византии с криками: «Да здравствует император!» Но их ждал своеобразный прием: то ли подозревая, что это шпионы, то ли презирая за измену, с берега по ним ударили таким жестоким огнем, что лодки загорелись, перебежчики стали прыгать в воду, многие утонули. Византийцы продолжили пальбу и подожгли весь флот, после чего осталась лишь горстка осаждавших, которым предстояло испытать на себе длительные лишения и голод. Теперь их насильно держали на месте, решительно пресекая любую попытку к отступлению.

Позор предыдущего провала у стен византийской столицы снова повторился. Халиф был поражен этой неудачей при захвате одной-единственной столицы, тем более что его предшественники завоевывали целые королевства. В 720 году он умер.[86]

Теперь власть перешла к брату Сулеймана, который правил как Язид II, в результате соглашения, достигнутого между двумя родственниками Омара и Сулеймана. Непосредственную озабоченность вызывало теперь выступление против халифата со стороны наместника Хорасана, который требовал независимости и сумел привлечь на свою сторону многих жителей Ирака. Язид выслал против восставших войска. Возле Басры произошла битва, во время которой претендент был убит, а движение прекратило свое существование. Позже началась война с Арменией, завершившаяся только при следующем халифе. Историк Табари упоминает в связи с правлением Язида II только эти два эпизода.

Намного интереснее для нас события, развернувшиеся на Иберийском полуострове. Сарацины, не удовольствовавшиеся своими прежними достижениями, стали поглядывать на богатые долины Франции по другую сторону Пиренейских гор. То было в эпоху roisfaineants, этих любящих веселье и праздность бездеятельных королей. Наместник халифа в Испании решил, что пора расширить владения своего сюзерена.

И вот в 721 году полчища сарацин ринулась в Аквитанию, которой в то время правил король Эвд, бывший герцог Тулузский. Завоеватели окружили Нарбонн, древний город, расположенный неподалеку от моря, уже к тому времени разоренный готами. Арабские авторы, склонные к преувеличениям, писали, что христианские войска были столь многочисленны, что пыль от копыт их лошадей застилала солнечный свет. Но сарацинский военачальник призвал вспомнить фразу из Корана: «Если Аллах с нами, кто против нас?» Два войска встретились — и началась отчаянная резня. Но в ходе битвы арабский вождь был сражен, его подчиненные в сумятице дрогнули, и им оставалось только отступить, оставив поле сражения усеянным трупами. Подоспел Абд эль-Рахман, наместник Испании, который увел побежденное войско через Пиренеи обратно.

В 724 году Язид II умер, халифом стал его брат Хишам. При нем набеги на Францию повторялись. Каркассон, и сейчас окруженный крепкими стенами, которые, как считается, противостояли нападению готов, был захвачен и отдан во власть безжалостных победителей. Ним открыл перед осаждавшими ордами ворота и в знак своей лояльности выдал заложников. Неисчислимые суммы золотом поступали от захваченных городов, пока в 725 году, со смертью сарацинского лидера, не наметилась краткая передышка.