Читать книгу "Лишние дети - Маша Трауб"

Разглядывая семейный альбом, я не могла не заметить еще одной особенности. Мама, ее мама и папа, мои бабушка с дедушкой, на всех фотографиях выглядели худыми, поджарыми и достаточно высокими. Моя мама считалась выше среднего роста и поэтому всегда носила обувь без каблуков. А я пошла в другую породу, приземистую, с крупными ногами, внушительными икрами и запястьями. Когда я благодаря усилиям тети Светы и тети Розы начала хорошо питаться – прибавила в росте. Но у меня оставались крепкие ноги, внушительные плечи, выраженная попа, что маме во мне не нравилось. Может, поэтому она и не готовила ужины, рассчитывая на то, что я похудею и хотя бы немного стану походить на нее. Да, я не была похожа на свою маму. Ни капельки. Значит, все увесистое и крупное в моем теле мне досталось от отца. Которого я никогда не видела.

Зинаиду Петровну я совсем не ожидала увидеть. Когда она снова появилась в группе, я не успела подумать, почему именно так случилось. Все стало так, как раньше, – Зинаида Петрова драла нам головы расческой и мы снова стали лепить из пластилина и вырезать из цветной бумаги цветы. Я очень хотела с кем-нибудь поговорить про Зинаиду Петровну и во время прогулки подошла к Стасику. Он сидел и ничего не делал. Воспитательница не любила, когда мы просто так сидели и смотрели в одну точку.

– Ты станешь дебилом, – говорила она.

Я не хотела, чтобы воспитательница считала Стасика дебилом, хотя она и так была в этом уверена, поэтому подошла сделать вид, что мы играем.

– Почему она вернулась, не знаешь? – спросила я, вручая своему другу лопатку. Он взял лопатку и начал ковырять грязный песок. Я обрадовалась – это могло сойти за игру.

– Я скоро уйду, – сказал Стасик.

– Тебя раньше заберут? До тихого часа? Везет же.

– Нет, я совсем уйду. В другой сад. Насовсем.

Я сразу же забыла про Зинаиду Петровну, потому что не понимала, как Стасик может уйти. А как же я без него? С кем я останусь?

– Почему? Что ты сделал?

– Меня забирает папа, – сказал Стасик.

– Как это забирает? – Поскольку у меня не было отца, я не понимала, как можно забрать ребенка.

– Я буду жить с ним. В другом районе. И ходить в другой садик, – объяснил Стасик.

– Ты хочешь отсюда уйти? Из-за Зинаиды Петровны? – все еще не понимала я.

– Мама хочет, чтобы я ушел. Из-за моего брата и отчима. Ей со мной тяжело.

– А ты хочешь к папе?

– Не знаю. Я никогда с ним не жил. Я даже его не помню. То есть помню, конечно, но не очень. Это странно. Не знаю, как объяснить. Я вроде бы помнил, как он выглядит, как пахнет его одеколон, его рубашку помню. А вчера он приехал вечером, и я его не узнал. Совсем. Если бы мама не сказала, что папа приехал, я бы решил, что на кухне сидит посторонний мужчина. Разве так бывает?

– У меня так же. Мама показывала мне фотографии бабушки и дедушки. Она говорит, что я на них очень похожа, а я совсем не похожа. Ничего не чувствую.

– А если бы мамы не было дома, а папа пришел? Тогда бы что было? Я бы его не узнал. Понимаешь? Я же помню все, практически все. Я запоминаю цифры. Как я мог забыть папу? Мой брат никого не запоминает. Если не видит бабушку пару дней, то уже ее не узнает. Но он маленький, а я нет. Почему я перестал запоминать? – Стасик был напуган. У него дрожал голос.

– Ты не перестал. Вот сколько человек сегодня было в группе?

– Двадцать два, – тут же ответил мой друг.

– А сколько карандашей у тебя на столе?

– Восемь, два надо поточить, – ответил он.

– Видишь? Ты все помнишь. Просто иногда память не запоминает то, что нам хочется. Вот я клялась себе, что навсегда запомню, как выглядел мой торт на день рождения. Который тетя Света для меня испекла. А уже сегодня не помню. Помню, что он был вкусным и розочек из крема на нем очень много. Но больше ничего.

– Сорок три, – сказал Стасик.

– Чего сорок три? – не поняла я.

– Розочек на твоем торте было сорок три штуки.

– Ну вот! У тебя просто другая память. У многих людей вообще никакой памяти нет, у моей мамы, например, а у тебя вон какая!

– Папа обиделся. Он догадался, что я его не сразу узнал. Я же не умею «делать вид». А мама сказала, что папа сам в этом виноват, раз навещает меня так редко. Получается, я расстроил и папу, и маму. Они поругались. Если бы я его сразу узнал, то все было бы по-другому.

– Не было бы по-другому, – возразила я. – Если взрослые хотят поругаться, они найдут повод. Ты совсем ни при чем. А ты сам хочешь жить с папой? Ты ведь хотел, сам мне говорил.

– Теперь не знаю. Я думал о том, почему не узнал папу. Вдруг, когда я буду с ним жить, он тоже окажется совсем другим? Не таким, каким был, когда жил со мной и мамой? Мама очень изменилась, когда папа ушел. Потом еще больше изменилась с моим отчимом. Сейчас мне иногда кажется, что она не моя мама. А только мама моего брата. Вдруг и отец так же изменился?

– Ты должен решить, с кем хочешь жить – с мамой или папой. С кем тебе лучше? Если хочешь остаться с мамой, просто попроси ее об этом. Скажи, что не хочешь к папе, и все. Она только рада будет. Решит, что она хорошая, а твой отец плохой. Мамы любят так думать.

– Я не знаю, что делать. Не могу просчитать. Я никогда отдельно с папой не жил. И маму не хочу расстраивать. Вдруг она ждет, что я сам откажусь к папе переезжать? Что мне делать? Ты же понимаешь в таких вопросах.

– Что я понимаю? Ничегошеньки не понимаю! У меня нет отца! Мама врет, что он умер, но это не так. Он жив-здоров, я уверена. Откуда я знаю, где кому лучше? У меня и выбора такого никогда не было. Я просилась на пятидневку, чтобы дома не появляться, но мама меня не отправила. Если бы у меня появился отец, я бы хотела с ним жить. Потому что мне все равно, где и с кем жить. Сейчас я не с мамой живу, а, получается, одна. А про тебя не знаю. У тебя хорошая мама. И отчим хороший. Тебя кормят, любят, не забывают из садика забрать вовремя. Тебе другое важно. Чтобы на твоем столе был порядок и никто за него не садился. Чтобы никто не сдвигал твою подставку для карандашей. Чтобы ты мог считать машины по дороге в садик. По той дороге, по которой ты привык ходить. Ты же не ходишь в сад разными путями, как делаю я – через соседний двор или чужую детскую площадку. Ты на качелях всегда на правых качаешься, а не на левых. Тебе нужен порядок и привычная обстановка. А у твоего отца точно все будет по-другому.

– Я не думал об этом, – проговорил Стасик. – Да, мне нравятся мой стол и моя кровать. Вдруг у папы не будет такого стола и кровати? Я хочу, чтобы стол стоял справа, а не слева. Я сказал об этом папе, а он рассмеялся, будто услышал глупость. Но это важно, ты же понимаешь. Стол должен стоять справа. Я знаю, сколько шагов нужно сделать до моего стола в моей комнате, а у папы ничего не знаю. Мне придется высчитывать заново. Он решит, что я ненормальный или капризничаю. Мама тоже так говорила, но потом привыкла и перестала обращать внимание. В коридоре у нас висит люстра, и там должны гореть две лампочки из трех. Иначе мне плохо становится, глаза начинают болеть. А у папы будет люстра в коридоре или нет? Я знаю, что нужно повернуть кран с горячей водой два раза, а с холодной – три, чтобы вода стала теплой. У папы ведь может оказаться другой кран. Мама говорит, что я привыкну, а моему отцу полезно узнать о моих странностях и причудах, чтобы он понял, каково это – жить с таким ребенком. Она так разговаривала с папой, будто я тяжело болен. А я не понял, что значит с «таким» ребенком. Я не хочу, чтобы мама со мной мучилась, но и папа ведь тоже может меня не понять? Я что, должен перестать считать, чтобы казаться нормальным?