Читать книгу "Гроzа - Наталья Андреева"

Тихон помял лицо руками и устало сказал:

– Я бы поспал. Делайте, что хотите.

– Я никого не держу! – отчеканила Мария Игнатьевна. – Без меня вы все с голоду подохнете!

– Боже, как драматично! – насмешливо сказала Варя и, подойдя к Катерине, подтолкнула ее в спину: – Идем вещи собирать.

Она уехала первой. Катерина, которой золовка не предложила место в своей машине, задержалась. Муж ушел в свой кабинет и заперся там. А потом тоже куда-то исчез, должно быть, пошел в ближайший бар.

Катерина ушла последней, с облегчением закрыв за собой дверь. В этот дом она больше не вернется. Ни за что. Лучше умереть.

Когда огромный дом опустел, Мария Игнатьевна села у окна и, положив локти на подоконник, уставилась на стремительно меняющее свой цвет небо. С севера шли тучи, словно вражеские полки в атаку. Еще издалека они выставили острые пики косого дождя, пока еще редкие, и они лишь кое-где вспарывали землю. Но за авангардом шли основные войска, вооруженные до зубов. А главное, артиллерия. И пороху у нее было предостаточно.

Катерина не стала брать такси. Теперь ей придется на всем экономить. Да и Калинов был маленьким городком, и даже до его окраин от силы пять-шесть автобусных остановок. Но автобусы ходили редко, пришлось подождать. Катерина села на лавочку и сжалась в комок. Рядом стоял чемодан. Собиралась она на скорую руку и вещей из мужнина дома взяла немного. Ей ничего не хотелось: ни есть, ни пить, ни думать о нарядах. Единственное, чего хотелось: спать. Лечь, накрыться с головой одеялом и проснуться, когда все уже будет кончено.

Что все и как именно кончено, она не хотела знать. Кончено, и все. Потому что у всего есть конец, у любой истории, даже самой счастливой. И уж тем более он есть у истории печальной.

Был понедельник, будний день, да к тому же летний. Это значило, что к вечеру городские улицы опустели. Лишь стоявшая в гордом одиночестве в ожидании рейсового автобуса грузная женщина в куцем ситцевом сарафане, чье лицо показалось Катерине знакомым, брезгливо встала, увидев ее, и отошла за остановку.

«Я теперь навсегда – изгой, – с тоской подумала Катерина. – Они мне не простят. Им почти нечем заняться, кроме сплетен. Развлечения дороги, и нет их у нас в Калинове. Собираются по двое, по трое и судачат. На лавочках у подъездов, на кухнях, кто побогаче – в кафе. Но говорят об одном и том же. Сейчас говорят обо мне. И по телевизору смотрят такие же сплетни. В инете молодежь читает тоже сплетни. Ничего умного и дельного. Такое ощущение, что все достижения технического прогресса находят свое применение только на лавочке, где лузгают семечки. Вот и инет стал такой же лавочкой. Казалось, что им до меня? До моих отношений с Борисом? Когда вокруг столько интересного. Но для чего-то большего нужны мозги, а для сплетен – только язык или, как в инете, – пальцы».

Подошел автобус. Катерина села на последнее сиденье и отвернулась к окну. Мимо проплыл Калинов: магазины с иголочки и жилые дома, вот уже не один десяток лет требующие капитального ремонта. Спутниковые антенны на крышах бараков и в окнах потертых панельных хрущоб, пирамидальные тополя, после обязательной весенней стрижки наголо обросшие тонкими, по-детски наивными волосками-ветками, которые нелепо и жалко смотрелись на сморщенных старческих шеях тополиных стволов. Заросшие травой спортивные площадки, на которых ржавели турники. И, наконец, частные дома, богатые вперемешку с бедными, непримиримые враги, и так до скончания времен.

Их дом был последний и стоял на отшибе. Соседка у Мельничихи была всего одна, и они не ладили. Тетя Клава считала Мельничиху богачкой, особенно после того, как ее дочь вышла замуж за Тихона Кабанова, и завидовала. Мстила по мелочи: «забывала» передать извещение, оставленное для соседки почтальоном, поставила нужник со стороны Мельничихи да выливала туда же помои. Но в лицо улыбалась и говорила:

– Какая же у тебя дочка красавица! Дай бог ей здоровья!

А в спину шипела:

– Бесплодная твоя Катька. Это ей в наказание.

В наказание за то, что живет богато, лучше многих.

Все это Катерина знала, но внимания старалась не обращать. От автобусной остановки Катерина шла к маминому дому минут десять. Чемодан был тяжелый, но зато, слава богу, улица к вечеру опустела. У калитки Катерина поняла: что-то не то. В мамином доме было удивительно тихо. Хотя дверь открыта. Значит, в доме кто-то есть. Вечером мама обычно копалась на участке, воспользовавшись тем, что спала жара, и накидывала на дверные петли замок. Сейчас замка не было.

– Мама, ты где?! – крикнула Катерина.

Она оставила чемодан на крыльце и с бьющимся сердцем вошла в дом. Мать сидела в передней, бессмысленно глядя в одну точку. Словно застыла. Рот исказила судорожная гримаса.

– Мама, – позвала Катерина. – Что с тобой?

Она уже обо всем догадалась. Мать и раньше была с чудинкой. Недаром Мельничиху называли ведьмой. Она умела уходить в себя, не слыша и не видя ничего, кроме одних только ей ведомых знаков, по которым определяла будущее. Похоже, что на этот раз мать также ушла в себя и заблудилась. Или просто не хотела возвращаться в реальность.

«Ей сказали», – подумала Катерина и кинулась к столу. Мамин телефон был отключен. Неужели ей позвонили? Мать, хоть и была еще не старой женщиной, ровесницей той же Кабанихи, социальные сети не жаловала и никогда в них не зависала. Вообще с инетом у Мельничихи отношения были сложные, и телефон допотопный, кнопочный. Но ей могли позвонить и рассказать о том, что натворила ее дочь.

– Мама! – Катерина попыталась ее растормошить. – Скажи мне хоть что-нибудь! Где у тебя болит? Кто тебе звонил? Или, может, приходил кто-нибудь? Почему ты молчишь, мама?!

Но мать не отвечала и не выходила из ступора. Глаза ее по-прежнему бессмысленно смотрели в одну точку. Наконец Катерина сдалась и вызвала «Скорую».

Приехавший врач долго мялся, но потом все-таки сказал:

– Я не психиатр, но похоже на кататонию.

– А что это? – с опаской спросила Катерина.

– Разновидность шизы. Она в ступоре, хотя мышцы в тонусе. Ее надо в психиатрическое отделение.

– Но почему? – в отчаянии спросила Катерина. – Что с ней случилось?

– Похоже, стресс, – пожал плечами врач. – Посттравматический синдром. В общем, мы ее забираем.

– Я поеду с ней!

– А смысл? Все равно она вас не видит и не слышит. Ее теперь надо через зонд кормить.

– А когда это пройдет?

Врач отвел глаза. Был он еще очень молод, только-только из ординатуры, но, похоже, не торчал целыми днями в инете. Потому что с Катериной разговаривал нормально, без всяких сальных намеков и не раздевал ее глазами, ища пресловутую родинку. Просто у него еще было мало опыта, и он боялся выдать свое волнение. А вдруг диагноз ошибочен?

Когда мать увезли, Катерина кинулась к соседке. Та была в огороде да приглядывала за внуком-второклассником, которого ей привезли на каникулы. Увидев Катерину, соседка распрямилась и грязной рукой стала заправлять выбившиеся волосы под платок.