Читать книгу "Неоконченная хроника перемещений одежды - Наталья Черных"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот к чему приводит религиозность! – Белке очевидно понравилась мысль о розовом.
– И потом, это почти со всем сочетаемый цвет. Мягкий, уживчивый, пластичный. Теперь люблю свежие холодные тона. И с баклажаном. Чтобы лиловый – в коричневый.
От сказанного смутилась, посмотрела на юбку из секонда – кстати, бежево-розового, пыльного цвета. Сверху, на молочно-белой водолазке, печально пожелтевшей на рукавах, болталось нечто ажурное, «венгерский трикотаж», с усеченными рукавами. То есть рукава оказались криминально длинными, нагло обрезала их, спорола с концов кружева и пришила по концам, обметав швы потайным стежком. Выглядело прилично. Если не присматриваться. Но всегда присматриваюсь. Так что, с моей точки зрения, не этой полубабушке говорить о значении розового цвета в одежде.
– Да ты сама в розовом! – оглядела меня Белка.
Невольно выплеснула отчаяние:
– Ага. Юбка колхозной длины…
– Но это миди! – перебила Белка.
– Водолазка за сто двадцать…
– С интересной фактурой!
Что да, то да. Вязка была что надо – не слишком вычурная, не слишком простая. Плоскими жемчужинами.
– Пожелтела на рукавах…
– Сейчас не вижу!
– Балахон рыночный, и сама с рынка…
– Какая! – возмутилась наконец Белка. – Ты себя со стороны не видишь! Ты себя гнобишь! Не думаю, что твоему Богу это приятно.
Белка очень нравилась мне. Прекратила возражать, и мы обнялись. Почему с Анной такие отношения невозможны? Когда-то боялась нежности Мартышки, но теперь поняла, что ее чувства были чистыми, а только нежность, непонятная, как простая вода.
– Белка, я тебе не доверяю. Конечно, ты обо мне забудешь, если все получится. Но мне так приятно, что тебе нравится идея юбок на бедрах. Видишь ли, шали и юбки для меня – нечто очень важное в одежде. Пусть дело в религиозности, но сейчас они важны. Смотри, как прижились платья в талию. Женщина как колонна эпохи ампир. Сейчас они едва ли не популярнее, чем джинсики. Брюки воруют внешность женщины. Незаметно и понемногу, но воруют. Можно сколько угодно обижаться на то, что юбки забрали чувство комфорта и легкости, которое дают брюки. Но женщине брюки чужие. Если только это не свободные штаны под туникой. При этих двух вещах нужен шарф, иначе образ неполон. А брюки забирают воздух и легкость. Они делают образ необязательным. Широкие штаны Марлен Дитрих имели революционный смысл не потому, что она надела брюки, а потому, что это был новый вариант уже приевшейся вещи. Если брюки – повседневность, женщина в мужском костюме уже не впечатляет. Члена у нее не выросло, а загадка застегнута на «молнию» и не дышит.
Отражение в окне показало мне голову с отросшими прядями без укладки, лежащими кое-как. Ни стрижки, ни лица. А развыступалась. И после этого хочет, чтобы отец Феодор относился к ней по-человечески. Много хочет – мало получит.
– Все это так, – согласилась Белка, – будущее за штанами, причем за лосинами. И хорошо, если поверх них – туника. Тогда и складки вроде как прикрыты.
Поняла ее скрытый юмор о складках на талии.
– А как же специальное белье? Все эти милые грации, которые так любили наши мамы?
– Спортом нужно заниматься, – ответила Белка.
Мы еще сколько-то смеялись и поедали овсяное печенье.
В Подмосковье вернулась, когда стемнело и невероятно счастливая. Разве что после причащения бывала такая радость. Мать что-то штопала в большой комнате, заставленной пуще моей, ее вид и фигура выражали умиротворение. Наконец-то короткая передышка. Хотелось в храм. Отца Феодора видеть не хотелось. Однако заставила себя взять тетрадь, откопанную в коробке со школьными принадлежностями дочери представителя, и начала записывать грехи. Параллельно мечталось о том, как пойду на православную пасхальную выставку. Такую обещали. Как «Рождественский дар». Там же. В притворе храма уже появилось аккуратно распечатанное объявление. Мечталось и о том, как буду готовить кулич. Хоть мечталось. Так давно ничего не хотелось по-настоящему. Даже хлеба. Может быть, свежих пирогов и одежды. Но одежда – это форма существования, это действие, а не желание. Чертог твой, Спасе. И одежды не имам, да вниду в Онь.
В день первого судебного заседания температура была минусовая, шел снег, похожий на учительницу, говорящую: «Из тебя в этой жизни не будет толка», и это чувствовал каждый. Заседание проходило в кажущемся незыблемым, полумраморном здании районного суда, в аудитории, напоминающей студенческую, пахнущую по́том тревоги. Адвокат Верки и Толика держался спокойно, адвокат представителя – провинциально-нервно, как всякий удачливый на первых порах выскочка, и, конечно, был неубедителен. Когда расписывал комиссии мои несчастья, было так тошно, что пару раз возникла мысль написать отказ от инвалидности и стереть себя из книги человеческой жизни. Навсегда – тут лишнее слово, но лет через двадцать будет приятным – прикольным – дополнением к портрету полного отчаяния.
Смотря на домашние лица, спокойного строгого старика – вероятно, военного в отставке – адвоката, не думала ни о чем. Когда расслабленность на секунды уходила, вспоминала, что мать просила усиленной молитвенной помощи. Молилась как физкультурница, бодро и с чувством, но тут же понимала, что толку из молитвы не будет, потому что дело явно пока не во мне. Но молилась и снова впадала в расслабленность. По скупым диалогам с матерью поняла, что она разочарована в моей молитвенной силе. Это уязвляло, разбирало на части, так что собирания придется ждать. Это был крах.
На электричке ехали подремывая. По дороге случилось сразу два небольших происшествия. Первое – едва отъехали от вокзала. Напротив сели пожилая, степенного вида, как говорили когда-то, женщина в новом белом платке и молодой человек без особенных опознавательных признаков. Едва раскрыла Новый Завет, старуха оживилась и спросила, прервав мое чтение:
– А вот что ты там читаешь? Читающим Слово Божие посредники не нужны.
– Послет Духа своего в сердца, вопиющего «Авва Отче!» – подтвердил парень.
Староверы.
– Дети Божии, а не рабы, – согласилась.
Старуха несколько опешила.
– Вон что говорит. А сама…
Имелось в виду – извращенка, патриархийная.
– Да, на мне написано, – подтвердила.
– Ну, с Богом, – примирительно сказала старуха и заторопилась к выходу.
После одной из станций перешли в середину состава, чтобы выйти сразу к эстакаде. Соседкой оказалась улыбчивая женщина неопределенного возраста. Она заговорила сразу, едва мы сели.
– Как ни поеду в Оптину, Господь спутников посылает. Это батюшкины молитвы работают.
Оказалось, иконописица. Очень любит Оптину, работает там лет десять, много болела, с мужем едва не разошлась, но Господь все управил. Работала она не только в Оптиной, но и в Шамордино. Рассказы о жизни в женском монастыре не впечатлили, в монастырь еще сильнее не захотелось. «Никогда, – сказало нечто внутри, – никогда не пойду». Но мать слушала ее простые печальные истории как небесное пение. Не хотела мешать этому чувству.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Неоконченная хроника перемещений одежды - Наталья Черных», после закрытия браузера.