Читать книгу "Дети жемчужной Медведицы - Александр Форш"

– Я ведь обещал, что мы обязательно встретимся.

– Но почему только теперь?

– Раньше ты не нуждалась в моей помощи.

– Я умерла?

– Нет, – он улыбнулся, немного отстраняясь, – ты будешь жить.

– Может, теперь ты расскажешь мне, кто такой он?

– Злой дух, мы зовем его и ему подобных Абасы. Очень давно наш предок выковал клинок, призванный защищать его потомков. Но один из нас отдал клинок в руки недостойного человека, полюбив его всем сердцем, назвав внуком. Злой человек использовал клинок для черных дел, пусть и не по своей воле. Но здесь мы знаем, что у каждого в любой момент его бытия существует право выбора и каждый сам решает, по какому пути следовать: выбрать ли тяжелую ухабистую дорогу или же плыть по водной глади. Абасы ищут слабых людей, стоящих на распутье. Занимая их тела, они управляют их поступками.

– А здесь – это где? И кто ты такой?

– Мы все, – он обвел широким жестом стоящих поодаль мужчин, – дети Великой Матери Медведицы. – Алиса заметила, с какой гордостью он произнес слова, и прыснула в кулачок. Мальчишки во всех мирах одинаковые. – Некоторым из нас позволяют прожить земную жизнь в человеческом облике, кто-то же приходит в виде духа или призрака. Меня отправили присматривать за тобой. Я не мог вмешиваться, лишь наблюдать.

Она отвлеклась всего на мгновение, услышав треск веток, а снова повернувшись, увидела на месте троицы медведя. Или – Медведицу? Крупная, в белой, отливающей серебром шерсти, она так и приковывала к себе взгляд.

Время в странном месте текло совершенно иначе. И вот уже солнце, только что стоявшее в зените, клонилось к горизонту, окрашивая небосвод багрянцем.

Как и в первый раз молодая женщина не испугалась, подошла и, сев на траву, запустила пальцы в густую, жесткую шерсть. Рана на груди животного зажила, а может, ее и вовсе не было.

«Он готов был отдать за тебя свою жизнь. Только так можно было уничтожить злой дух. Береги его теперь», – прозвучало в голове Алисы.

Молодая женщина подняла глаза на медведя. Влажный нос ткнулся в шею и…

Конец XIX века

Решение далось Алене ой как не просто. Три ночи она не спала, молодая хозяйка на нее гневалась, когда она, задумавшись, начинала драть той волосы, слишком глубоко запуская гребень, или лила чай мимо чашки, а то и соли сыпала заместо сахара. Перед внутренним взором все всплывала ночь, когда она увидала своего любимого Ивана, тащившего что-то на плече. И даже не зная, насколько та ноша страшна, плакала, ощущая в груди темную пустоту.

Утром, не найдя в спальне одну из молодых хозяек, Алена подняла крик. Про Ивана и пруд не обмолвилась и словечком, побоялась за него. Может, она еще и ошиблась, зачем наговаривать? Не ошиблась. Всплыла барышня на четвертый день. Ольга, самая старшая из сестер, рисовала пейзаж на берегу, когда увидела белую ночнушку, полощущуюся у самого берега. Она сперва решила: кто-то из челяди белье потерял и подошла, чтобы подобрать. Вода в пруду и днем чернее дегтя, потому она не рассмотрела ничего больше. Потянула, тут Надино лицо и показалось. Ох и крику было! Ольгу потом еще часа два горячим чаем отпаивали.

Надю похоронили, и тем же днем велела Наталья Николаевна пруд засыпать, а на его месте разбить розарий в память о младшей дочери.

Алена бродила чернее тучи, зная, что полюбила убийцу, и тут же оправдывать его пыталась. Надя с Верой очень плохо поступили, когда на ярмарке его дурачком выставили при всем честном народе. Ивана избили так, что доктор, приходивший его смотреть, велел к худшему готовиться. А для кого хуже? Для молодых хозяек или для самой Натальи Николаевны, ни чуточку его не любившей и принявшей по ведомой ей одной прихоти?

Неужели Иван из-за того случая мог поступить так жестоко?

Он пришел к ней через неделю после похорон Нади. Алена боялась смотреть в его глаз, страшилась увидеть в нем не раскаяние, но удовольствие от свершенного.

– Хозяйку молодую в пруду нашли, – тихо сказала она, сидя с ним на лавочке в саду, отмахиваясь от назойливых комаров.

– Поделом, – зло бросил Иван. – Хоть бы их всех перетопили, как котят.

– Что ты такое говоришь?

– То и говорю, что за грехи каждому воздается.

Больше она той темы не касалась, думая, как быть. К полицаям идти страшно. Теперь уже и за себя, авось примут за помощницу. Хозяйке сказать, так она розгами отходит, что потом и не сядешь. Сразу надо было говорить, теперь уж придется держать язык за зубами. Так думала Алена, пока в одно утро не обнаружили в зимнем саду, в крыле со спальнями молодых хозяек вторую сестру – Веру.

Алена корила себя, ненавидела за молчание, унесшее еще одну жизнь. Был бы пруд до сих пор, утопилась бы в нем. Вместо этого она собралась и пошла через лес в избушку, где жил Иван. Она бывала там раньше и знала дорогу. С той разницей, что в прошлый раз он вез ее туда в бричке, пока еще жил при хозяйском доме, а теперь пришлось самой добираться. Путь занял почти половину дня, и, добравшись до избушки, Алена с ужасом поняла, что обратно придется идти затемно.

Дом встретил ее тишиной. Никого внутри не оказалось. Но Алена уже твердо решила – дождется Ивана и все ему выскажет. Мол, знаю о твоих злодеяниях, лучше сам сдайся, если тебе любовь наша дорога. Думала и опять его жалела. Сошлют ведь на каторгу, он там и сгинет. Ой, лишенько! Как же быть? Как поступить, чтобы все правильно вышло?

Она прождала Ивана долго, пока в окошко не заглянула полная луна. И не заметила, как ее сон сморил. А когда глаза открыла, дома уже не было. Вместо него поляна круглая, а посреди поляны – медведь косолапый. Не обычный, какие в здешних местах встречаются: крупнее и шерсть седая, точно лунь. Сама она в платье ситцевом до пят, белом, будто бы подвенечном. Медведь смотрит на нее умными глазами, а она и не боится совсем. Пошла к нему сама да присела подле. Зверь морду ей на плечо положил, тяжестью придавил и шепчет на ухо…

Как проснулась, выскочила за дверь и бежать. Прихватила только то, что медведь во сне нашептал.

Иван навестил ее вскорости сам. Принес букет цветов полевых и к ногам бросил. Будь, говорит, моею женой, люблю тебя больше жизни.

Алена стоит ни жива ни мертва, а он ей уже ленту атласную протягивает. Лента струится между пальцами, холодит шелковым ручейком. А сердечко так и заходится.

– Согласная я, – шептала Ивану Алена, – только исполни мою просьбу. Раз уж решила я тебе чистоту свою отдать, пусть по-моему все будет.

Иван обрадовался, подхватил ее на руки, закружил.