Читать книгу "Найти, чтобы потерять - Наталья Костина"

Шоколад вдруг показался Франсуазе де Монтеспан нестерпимо горьким… уж не опередила ли ее эта прыткая тварь, эта хитрая Анжелика, эта деревенщина с круглой, как блин, физиономией, и не сговорилась ли первой с жуткой маркизой?! Не пьет ли она сама сейчас ту самую «святую воду», после которой исхудает, станет желтой, как испанский лимон, и через несколько месяцев ее снесут на погост?! Нет… не может быть… потому что в этом случае Мари Бренвилье точно не стала бы ей ничего обещать!

– Моя бесценная подруга, – прочувствованно произнесла фаворитка короля, когда откашляла остатки шоколада в кружевную салфетку. – Ваш совет поистине великолепен! Я передам его, а также то, что вы привезете нашей несчастной матери и жене… И да поможет нам всем Бог!

Прошлое, которое определяет будущее. Век семнадцатый, Франция. Лицо и изнанка, или Я весь к вашим услугам

Она даже не предполагала, что завещание отца так сильно ее уязвит. Не оставить ей ничего, нет, даже еще хуже! – «любой предмет стоимостью не дороже ста ливров»! Однако вскоре Мари поняла, что гнев, негодование и обида – плохие помощники, когда нужно особенно тщательно все обдумать. Ведь у любого предмета есть перед и зад, верх и низ, лицо и изнанка… И ей просто надо успокоиться и подумать, как бы покрасивее перелицевать ситуацию, поменяв стороны местами. Она дала своим эмоциям остыть и заставила ум работать. Решение лежало на самой поверхности – и она порадовалась, как оно было красиво, просто и даже элегантно, это решение!

– Мой дорогой мэтр Мандрен! – воскликнула она, неожиданно появившись в конторе достойного стряпчего, составившего то самое завещание. – Как я рада вас видеть! Собственно, я приехала навестить сестру, но не могла не выказать вам свое почтение. Кроме того, мне нужен ваш дружеский совет.

Польщенный адвокат предложил высокочтимой гостье стул, воды, вина и всего себя.

– Я хотела бы посоветоваться с вами насчет того, что уместно взять из вещей отца… Если честно, я хотела бы забрать его портрет, но, боюсь, без вашей оценочной стоимости и соответствующей бумаги мне будет неприлично его просить!

Эта милая женщина собирается повесить у себя портрет того, кто оставил ее без законного наследства?!

– Я очень рад, мадам маркиза, – сказал стряпчий, – что вы столь великодушны! Что вашей душе… гм!.. чужды зависть и злость и что вы не держите сердца на своего отца… Возможно, он еще переменил бы свою последнюю волю, будь ему отпущено чуть дольше… – Адвокат немного запутался и смутился.

Маркиза де Бренвилье смотрела на него ясными голубыми глазками, ее золотые локоны сияли, а длинные изящные пальчики так и всплеснули:

– Ах, мой дорогой мэтр! Как хорошо… о, я хотела сказать совсем не то… плохо, что наш любимый батюшка умер так рано, но как хорошо, что он оказался стоек и сделал все так, как я его просила! Ведь это я настаивала на том, чтобы он написал завещание… и именно в той форме, в какой оно и было предъявлено!

– Да что вы говорите!..

За долгую профессиональную карьеру мэтру Мандрену не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. Чтобы человек, каким бы богатым он ни был, отказывался от собственной доли, да еще и находясь в здравом рассудке?! Маркиза не выглядела сумасшедшей… скорее уж сумасшедшая та, другая! Говорят, сестра Мари-Мадлен Бренвилье совсем помешалась: то ездит по богомольям, истирает на холодных каменных полах все колени, а то возами заказывает деликатесы, окорока, устрицы, копчености да сладкие ликеры! Бродит по замку и пыхтит… ну, словно чудище из сказки. И зачем, скажите на милость, эта отказалась в пользу той?!

– Вы же очень умный человек, господин Мандрен! – сказала женщина с голубыми глазами и в голубом же шелке. – Мой муж очень богат. Я замужем, у меня есть дети… а мои братья даже еще не женаты, не говоря уж о сестре! И кому из нас деньги нужнее – мне или им? Ответьте сами, очень вас прошу!

– Ну… – Месье Мандрен растерялся. – Если по совести… у вас, наверное, все есть?

– Есть, есть! – засмеялась маркиза. – Вот именно: у меня есть все! И даже много больше, чем нужно женщине! У меня есть и деньги, и муж, и дети, и семья… достаток и внимание… И мне ли было желать еще? В то время как отец мог поддержать других своих детей, особенно Антуана, ведь он теперь глава нашей семьи! Знаете, мой дорогой мэтр, – доверительно сказала она, – ребенком я мечтала, что уйду в монастырь…

Золотой луч из окна падал на красавицу-маркизу, и месье Мандрен вдруг увидел, что эта милая женщина, мечтательно полузакрывшая чудные глаза и сжавшая почти детские ручки, ну чисто ангел… ангел небесный! И свет, который на нее так удивительно падает, и лицо у нее такое… у святых только и бывают такие лица! В монастырь! Сестрицу бы ее упечь в монастырь… а эта и так святая! Совсем святая!

– …только батюшка рассудил иначе. И я вышла замуж… И мой брак оказался моим послушанием… в некотором смысле! – Мари-Мадлен открыла глаза. Солнце переместилось. Луч погас. Но адвокат все еще был полон ощущением чуда.

– Да-да! – вскричал он. – Семья – это иногда и есть самое большое послушание! Особенно для женщины… Дети, за которых все время надо волноваться, болезни, войны… налоги! – Чувствуя, что его снесло немного не туда, мэтр Мандрен замолк.

– Мой муж меня очень любит, – прошептала маркиза. – Он не возражает, когда я отъезжаю помолиться или посещаю госпитали и больницы… И он дает на все это деньги… я понимаю… это мои причуды… но он так мил, он так добр ко мне!..

– О господи! – с чувством воскликнул стряпчий.

Он вспомнил, что слышал – слышал! – и о небывалом милосердии придворной дамы, и о том, что эти лилейные ручки касаются страшных язв и подвергают их владелицу смертельной опасности заразиться и умереть… и оставить своих малюток без матери! Нет, она точно святая!

– Выпейте вина, мадам, пока я надену чистый сюртук! – сказал он. – И я весь к вашим услугам!

Лицо на выбранном госпожой маркизой портрете было суровым: одутловатые брыли покойного Антуана д’Обре возлежали прямо на бочкообразной груди, украшенной толстой золотой цепью, брови были насуплены, губы выпячены, рука, словно связка сосисок, покоилась на раскрытом гроссбухе.

– Я бы хотела взять вот это! – прошептала маркиза де Бренвилье. – Он тут прямо как живой! Но, боюсь, это стоит гораздо больше ста ливров… Я точно знаю – больше ста ливров! Это чудный портрет! Я могу… я могу покрыть разницу, если это понадобится! Но я бы хотела только это… и больше ничего!

Мари-Мадлен засмеялась и потянулась в кровати, вспоминая смешной случай почти четырехлетней давности. Сестра отдала портрет безропотно, даже не настояв на его оценке и согласовании с братьями. Да и на что этой уродине была еще одна уродина? Да… дорогая сестрица, надо признать, весьма похожа на папочку – даже со своей заячьей губой она, несомненно, его ребенок! И покойный Антуан – вылитый папочка, и покойный Франсуа… Если бы братья завещали ей хоть что-то «в пределах ста ливров», она непременно выбрала бы их портреты и повесила бы рядом с этим. Впрочем, они все так схожи, что хватает и одного! Только она не была вылитой д’Обре… ни внешне, ни тем более внутренне. У нее было другое лицо… и другая изнанка! Она вновь засмеялась, вспомнив, как каждый из братьев, не сговариваясь, составил завещание в пользу старшей сестры, не оставив ни единого су ей. Впрочем, после достопамятной встречи у него в конторе мэтр Мандрен совсем не был удивлен таким положением вещей. Совершенно не удивлен! Более того, уезжая с тщательно упакованным портретом, она шепнула адвокату: