Читать книгу "Зимний излом. Том 1. Из глубин - Вера Камша"

– Герцог Эпинэ спутался с Раканом, – упрямо тявкнула Айрис, – он тоже изменник.

– Айри, милая, – прошелестела королева, – не надо об этом кричать. Этим ты никому не поможешь и ничего не исправишь. И потом, что плохого сделал Альдо Ракан? Он честно воевал за корону, которая принадлежала его семье, а Робер ему помогал. Твой отец считал так же, иначе б он не восстал, неужели ты считаешь предателем и его?

– Я не все помню, – Айри нахмурилась. – Мне было десять лет, но отец был генералом, а генералы не должны предавать своего короля.

– Конечно, – улыбнулась королева, – но жизнь спутает любые нити. Эгмонт Окделл был лучшим из людей, которых я знала, добрым, благородным, честным...

– Отец был добрым, – согласилась дочь, – это правда. Но он был глупым, иначе он... Он никогда бы не женился на матушке.

– Девочка, – королева поплотней запахнулась в шаль, ее и в самом деле трясло, – девочка моя, только крестьяне женятся по любви, да и то не всегда. Мы любим одних, а жизнь проживаем с другими, с этим ничего не поделаешь, ничего...

По лицу Катарины текли самые настоящие слезки, Луиза невольно шмыгнула носом, ощупала собственную физиономию и поняла, что она ничем не лучше королевы. Вот ведь бред...

– Я выйду замуж за того, кого люблю, – отрезала Айрис, – или умру.

– Мне тоже так казалось, – пролепетала Катарина, комкая белую бахрому, – но пришлось... Ты же знаешь, мной заплатили за жизни тех, кого я любила. Правда, я не понимала до конца, на что иду.

– А я – понимаю, – выпалила Айрис. – Ричард – предатель, а его Ракан – никакой не король... Я так этому кукушонку и сказала. И еще скажу!

4

Дом был не просто роскошным, он был необычным, элегантным и при этом уютным, а хозяйка превзошла самые смелые ожидания. Марианна Капуль-Гизайль походила бы на Матильду, стань Матильда пониже, помоложе и взгляни на мужчин не мориском, а ланью. Робер галантно поцеловал пахнущую розами и персиком ручку.

– Я счастлива принимать в своем доме герцога Эпинэ и графа Гонта. – Марианна улыбнулась алыми губами, в маленьких ушках качнулись топазы, золотистые, как глаза Мэллит.

– О, дорогой маршал, – невысокий человечек в желтом и коричневом широко раскинул руки, распространяя запах померанцев и чего-то еще, – мы не просто счастливы, мы безумно, невероятно, непередаваемо счастливы. Такой сюрприз, не правда ли, дорогая?

– Прекрасный сюрприз. – Дорогая во всех смыслах супруга нежно улыбнулась коротышке. – Господа, маркиз Салиган – наш старый знакомый, так что давайте без церемоний. Сейчас подадут ви́на и закуски, а вы нам расскажете новости. Вы не представляете, как я любопытна.

– Сударыня, – глухо произнес Удо, – мы живем не в самые приятные времена. Некоторые новости могут вас испугать.

– Господа, – красавица поправила золотистую хризантему в вырезе золотистого же платья, – я боюсь мышей, темноты и старости, но не новостей.

– Зато их боюсь я, – вмешался барон. – Доказано, что дурные новости угнетают пищеварение, я же полагаю, они портят еще и слух. Я не могу себе позволить узнавать о неприятном, это мешает обучать моих красавиц.

– Барон дрессирует морискилл, – пояснила баронесса, – и весьма преуспел в этом. После обеда он сыграет нам на флейте, а его питомицы споют.

– Я обязательно останусь, – внезапно заявил Удо. – Пение птиц – это то, что мне нужно. По крайней мере, нынешним вечером.

Оттаивает? Или хочет забыться? Робер и сам топил свои страхи и беды в объятиях Лауренсии. Пытался топить, а нашел еще одну – вечную вину перед бросившимся между ним и смертью прекрасным существом.

– В этом доме все еще подают кэналлийское? – осведомился Салиган. – Или вы перешли на более дружественные вина?

– Маркиз, – выпятил мясистую губу барон, – пусть политики и военные делят мир на сторонников Раканов и сторонников Олларов. Мы живем проще. Для нас главное – красота.

– И золото, – хмыкнул неряха.

– В том числе, – с достоинством согласился господин Капуль-Гизайль. – Во-первых, золото красиво само по себе, во-вторых, из него делаются изумительные вещи, в-третьих, оно не подвластно времени, а в-четвертых, дает человеку то, в чем он нуждается.

– Вы полагаете, что все покупается? – не выдержал Робер.

– Вы не так меня поняли, – качнул паричком воспитатель морискилл. – Мы – это драгоценные камни, но драгоценные камни нуждаются в шлифовке и достойной оправе, а для этого нужны средства.

– Некоторые камни лучше выглядят в серебре, – покачала головой Марианна, – а некоторым не поможет никакая оправа. Скорее, наоборот.

– Что вы имеете в виду? – Салиган попробовал завладеть веером красавицы, но непостижимым образом наткнулся на Борна.

– Госпожа баронесса, – заметил Удо, – видимо, намекала на то, что комья грязи не могут быть драгоценностями. Даже в оправе.

– Это правда? – строго спросил маркиз.

– Граф Гонт говорит загадками, – Капуль-Гизайль поправил хризантему на платье жены, – но, Раймон, вам и впрямь следовало бы сменить кружева и привести в порядок прическу.

– Так я и знал, – закатил глаза Салиган. – Что ж, если я стану королем, я вымою волосы. В день коронации. Клянусь честью.

– Умоляю, маркиз, – Марианна шлепнула неряху веером, – не делайте этого.

– Но почему?

– Потому что тогда все увидят, что вас уже ничего не спасет, – отрезала баронесса. – Ни мыло, ни меч, ни золото, ни корона не превратят петуха в...

– В ворона, – услужливо подсказал Салиган.

– Я имела в виду другую... птицу, – улыбнулась баронесса, – но вы правы, в ворона петух не превратится никоим образом.

– Петух этого не переживет. – Удо в который раз поцеловал розовые пальчики.

– Петух многое не переживет, – Марианна безмятежно взмахнула ресницами, – ибо по праву рождения его ждут нож и жаровня.

Просто шутка или нечто бо́льшее? Кто она, эта Марианна? Лауренсия тоже казалась куртизанкой.

– Моя супруга выросла вдали от Олларии, – улыбнулся барон, – она хорошо знает деревенскую жизнь. Детские впечатления, они такие яркие. Правда, дорогая?

– О да, – черные глаза казались двумя ночными омутами, и кто знает, что спало в этих глубинах. – Но не пора ли нам перейти в гостиную?

Марианна грациозно поднялась и оперлась на руку супруга. Она была выше барона с его париком почти на голову. Удо не отрывал взгляд от выступавших из золотой пены белых плеч, его глаза горели охотничьим огнем. Бедный Борн, он сегодня напьется и останется здесь. Вино и женщина заставят забыть рощу Святой Мартины до утра. С рассветом боль вернется, а от чувственного угара останется головная боль или грусть. И все-таки Робер был бы рад вернуть Лауренсию, кем бы та ни была, так, может, и Удо повезет с черноокой баронессой, и думать забывшей о Лионеле Савиньяке. Или не забывшей?