Читать книгу "Моя душа темнеет - Кирстен Уайт"

– Пойдем отсюда, – прошептал он. – Привлекать к себе внимание опасно.

– Не сейчас. – Раду проскользнул вдоль стены и скрылся в толпе перешептывающихся людей. Создавалось впечатление, будто все гости свадебного торжества перекочевали сюда, чтобы увидеть, чем закончится вечеринка, принявшая столь неожиданный оборот.

Лада была одна. Ее юбки покрывали темно-коричневые ржавые пятна. Одна ее рука тоже несла на себе доказательство ее вины. Она не старалась спрятать ее или стереть засохшую кровь. Она открыто смотрела перед собой, как будто ей не терпелось как можно скорее вернуться к своей работе убийцы.

Раду знал, что на ее месте он бы рыдал и представлял собой самое жалкое зрелище. Он видел Ладу, когда она убила в первый раз – видел, какой подавленной и потрясенной она была. Сейчас она смотрела в пустоту, но по выражению ее глаз, как и в случае с Мехмедом, никто бы не догадался, как она расстроена.

Раду ее знал. Он понимал.

Он все еще ее ненавидел.

– Довольно. – Мурад махнул рукой и остановил нескончаемый поток громких итальянских слов. – Мехмед, скажи мне, что произошло.

Мехмед ответил сквозь зубы:

– Я не знаю, отец.

– Что ты делал в той части сада?

– Мне нужен был глоток свежего воздуха. От духов Ситти-хатун меня тошнит.

По толпе зрителей прошла волна: многих возмутили жестокие слова Мехмеда в отношении своей невесты. Брови Мурада опустились еще ниже.

– А что делала она в той части сада?

Губы Мехмеда дернулись, и он вызывающе поднял брови. Все в зале одновременно вдохнули, придя к одному и тому же заключению.

Лицо Мурада побагровело от гнева. Он, пошатываясь, прошел через весь зал и встал перед Ладой. На несколько дюймов выше, он угрожающе навис над нею. Она не пошевелилась.

– Что вы делали так глубоко в саду?

Раду было непонятно, почему Мурад направил свою злость на Ладу, а не на Мехмеда, ведь это сын поставил его в затруднительное положение.

Раду с болью в душе желал узнать правду, хотя ему отчаянно хотелось другого. Лада ответила просто:

– Я пошла за Мехмедом.

– Зачем вы это сделали?

– Чтобы его защитить.

– На его собственном свадебном торжестве? Какая опасность ему, по-вашему, грозила?

Каменное выражение на лице Лады сменила гримаса отвращения. Лада подняла одну бровь.

– Нож в темноте. Вот какое несчастье я предотвратила.

– У убитого вами мужчины мы не нашли никакого ножа.

– К моменту прибытия янычарской охраны к телу успели подойти несколько человек. Любой мог забрать оружие, – заметил Мехмед.

Мурад повернулся к Мехмеду.

– Этот мужчина на тебя напал?

– Он меня искал.

– Думаешь, тебя не могли разыскивать на твоем собственном празднике, кроме как с целью убить?

– Я не настолько популярен, – сухо ответил Мехмед.

Лицо Мурада потемнело. Он указал пальцем на Ладу:

– Зачем вы убили этого мужчину?

– Я увидела, как он крадется к Мехмеду. Увидела блеск металла в темноте. Я без колебаний сделала все, чтобы защитить Мехмеда, как я уже делала прежде.

Мурад наклонил голову.

– Что вы имеете в виду?

Раду съежился от ужаса и увидел, как побледнела Лада. Покушение на убийство Мехмеда во время его султанства было тайной. Ей нельзя было упоминать о нем сейчас. Она потрясла головой и пробормотала:

– То есть… как меня учили во время тренировок.

– Тренировок?

– Я – яны… – она осеклась, так же шокированная тем, что собиралась произнести, как и все присутствующие. Все тренировки этого мира не сделают из нее янычара. Она никак не смогла бы объяснить, зачем убила мужчину.

– Вы не янычар. Кто вы?

Лада взглянула на Мурада с холодной яростью и дрожащим голосом произнесла:

– Вы не помните?

Раду тяжело прислонился к стене и рассмеялся беззвучным, горьким смехом. Человек, укравший их, человек, в страхе перед которым они прожили все эти годы, человек, разрушивший их жизни, их даже не помнил. Вот и стало ясно, благодаря чему им удалось выжить: не благодаря Мехмеду, не благодаря милости Божьей, а благодаря оплошности человека, у которого было слишком много других дел, чтобы за ними следить.

– Я знаю, кто она такая. – Толпа расступилась, пропуская Халил-пашу. Он осмотрелся, и Раду понял, кого он искал. Он отступил назад, и Лазарь встал перед ним, заслонив его от взгляда Халил-паши. – Это Ладислава Драгвлия, дочь Влада, коварного воеводы Валахии. Предателя и нарушителя закона. Разве условия его княжения не подразумевали преданность вам? В обмен на жизни его детей?

Мехмед выступил вперед.

– Сейчас речь не об этом! Мы говорим о покушении на мою…

Халил-паша пренебрежительно махнул рукой и продолжил:

– Сколько раз к настоящему времени Валахия шла против наших интересов? Может быть, нам стоит воспользоваться этой возможностью и напомнить Владу о последствиях его неверности?

Холодное озарение опустилось на Раду как первый осенний иней. Халил-паша не хотел, чтобы инцидент в саду продолжили расследовать. Он отвлекал Мурада, вынеся на обсуждения более глобальную тему – тему предательства их отца. Он стремился устранить девочку, которая уже дважды успела ему помешать, предотвратив то, что, по мнению Раду, было попытками Халил-паши не допустить восхождения Мехмеда на трон.

Сегодня ночью Лада умрет.

Мурад изучающе смотрел на нее, и в его памяти снова всплыла битва на Косовом поле. Теперь, несомненно, это воспоминание было наполнено валашскими солдатами, которые бросили ему вызов – и вот перед ним стояла Лада, представлявшая всю страну.

Раду шагнул к двери. У него были подарки от Мехмеда и от других людей, вещи, которые можно было продать. У него был конь и одежда для странствий. Он мог незаметно выскользнуть в ночь и исчезнуть. Он посмотрел на Мехмеда, который смотрел на Ладу.

Только на Ладу.

Невыносимая горечь, такая тяжелая, что он ощутил ее вкус, накрыла Раду волной, и он повернулся, чтобы уйти. Но, уходя, взглянул на Ладу. И увидел в ней не девушку, которую выбрал Мехмед, и не девушку, которая каждый раз отказывалась быть для него утешением и опорой. Он увидел на ее лице то же выражение, какое было у нее много лет назад, когда она выползла на лед, чтобы его спасти. Тогда он решил, что это была ярость. Теперь он понял, что это – ужас и неповиновение перед лицом собственного всепоглощающего страха.

Он повесил голову. Назло смерти она вышла ради него на лед. И он знал, что она без промедления сделает это снова.