Читать книгу "Лада, не грусти, не надо! Пособие для начинающей эгоистки – 2 - Лада Лузина"

Как один и тот же человек может мечтать стать отшельником-философом и ходить на звездные вечеринки в безумных шляпах и платьях со шлейфом? А еще он мечтает пожертвовать собой, чтобы спасти этот мир! А еще — жаждет пристрелить на месте нахамившего ему продавца…

Трудно припомнить день и час, когда я впервые разделила себя на четыре диаметрально противоположных «Я». Но именно с тех пор злопыхатели получили возможность уличать меня даже не в раздвоении, а в расчетверении личности, а я, впервые за долгие годы, наконец разобралась в себе.

То, что в каждом из нас проживает как минимум две ипостаси — взрослый и ребенок — психологам известно давно. Также ни для кого не секрет, что в юности наши мамы и папы совершают те же ошибки и глупости, за которые ругают нас позже. Но с возрастом, когда матерями, дядями, тетями становятся твои ровесники, оказавшись по другую сторону баррикады, ты вдруг понимаешь — распекая своих детей, племянников, младших сестер за огрехи, новоявленные взрослые вовсе не перестают сами их совершать. Мы журим младших за неумение пить и глядим свысока на их слишком яркие тряпки, слабости, комплексы, глупые влюбленности. Что отнюдь не мешает нам периодически напиваться, влюбляться, напяливать на себя черт знает что, комплексовать и реветь в три ручья. Вывод не нов: взрослые — те же дети. И все же между двумя этими «Я» невозможно поставить знак равенства. Скорее переменчивый союз «или». Мы не бываем взрослыми и детьми одновременно. Мы либо те, либо другие… И это ужасно сбивает с толку.

Знакомьтесь, Я-ребенок! Стеснительное, ранимое, нежное, порядком трусливое существо. Боится вызвать сантехника и очень плохо представляет, что делать, когда чужой дядя придет к нему в дом чинить кран. В общественных организациях, типа ЖЭКа, где за столами сидят важные тети, неизменно чувствует себя ученицей перед учительницами (и если тети узнают меня и просят автограф — ощущение ничуть не меняется). Потому Я-ребенок предпочитает перекладывать подобные «взрослые» проблемы на кого-то другого. Капризничает, хнычет, дуется, зная, что родные (мама, подруги и муж) погладят по голове и утешат. Скачет, поет дурным голосом, пританцовывает, желая услышать от них: «У ты моя прелесть!». Ненавидит косметику и неудобно-нарядную одежду, его естественная среда обитания — узкий круг ближайших людей (а они любят меня любой). И они таки любят, а на остальных — наплевать! Впрочем, это уже лозунг Я-стервы.

Примерно с 18 до 28 мое второе, стервозное, «Я» делало все, что хотело: фотографировалось обнаженной, писало скандальные статьи, подсиживало коллег. Я-стерва обожала экстравагантные наряды и любила быть в центре внимания. Она видела только цель и кратчайший путь к ней — по прямой, не глядя на тех, кто лежит под ногами. Она гордилась своей беспринципностью, мстительностью, умением добиваться желаемого любой ценой.

Не удивительно, что когда моя лучшая подружка с пеной у рта доказывала встречным и поперечным: «Она не такая, она — милая, трогательная» — никто ей не верил! Люди, знающие обо мне лишь по статьям, интервью и телеэфирам воспринимали меня по-разному, но уж точно не «миленькой бусинкой». Не удивительно и то, что мой муж по сей день не верит рассказам о моих прошлых стервозных пассажах. «Нет, ты не могла быть такой. Это не ты», — убежден он. Ведь я его «бусинка»!

Что б там не говорили психологи, люди не способны принять теорию многоликости. Выросла — значит, взрослая. Не смогла повзрослеть — инфантильная недоросль. Ведешь себя как сущая стервь — так и запишем, и прикрепим бирку на спину. Мы постоянно пытаемся охарактеризовать человека одним словом: хороший, плохой, умный, глупый. Нам кажется, так удобней. Отнюдь! От этого и возникает вся путаница.

В каждой стерве живет маленькая беззащитная девочка. И мужчина, сумевший вытащить на свет наше трепетное, наивное «Я» наверняка подумает: «Вот теперь я знаю, какая она настоящая». И ошибется. Девица, представлявшаяся ему вчера белой и пушистой, наутро снова превратится в стервозу, готовую идти к цели по трупам. «Так то была ложь», — разочаруется он. И ошибется снова. Если же к этой неразберихе присовокупится еще и любовь, избежать ошибок вообще невозможно.

Знакомьтесь, Я-влюбленная (единственная из моих ипостасей, которую боюсь даже я)! Абсолютно безумное, неуправляемое существо, упивающееся своим сумасшествием. Способное залезть в окно к любимому по водосточной трубе, уволиться с работы, чтоб провести с ним на час больше времени, пожертвовать ради него жизнью — своей и чужой. Стоит ли удивляться, что особи мужского пола, которым довелось познать мою страсть, по сей день троятся во мнении. Одни считают меня слегка ненормальной, иные — стервозной обманщицей (а мои любовные подвиги — очередным показным шоу), третьи все же склоняются к бедной, глупенькой «бусинке». Все зависит от того, в кого они влюбились и с кем расстались! Одних подкупил Я-ребенок и ужаснула его способность крушить в припадке любви бетонные стены. Других пленила Я-стерва, а наивная девочка показалась им маской. Третьи поверили обещанью Я-влюбленной «любить их, несмотря ни на что», и были неприятно поражены, когда Я-стерва добавила: «Но если что, пеняй на себя!»

Эти заблуждения — не мужской эксклюзив. В минуту откровенности самый прожженый подлец становится маленьким мальчиком, в минуту бесстрашия трус может быть храбрецом. Мы часто влюбляемся не в человека, а в две минуты счастья с ним! И, провозглашая их высшей правдой, закрываем глаза на его недостатки, делая вид, будто их не существует. Долгие годы мне не удавалось полюбить никого целиком — я выбирала те ипостаси, которые мне импонировали: милый малыш, страстный влюбленный. И была не в состоянии признать, что по совместительству милый, ранимый малыш вполне может быть подлецом и предателем.

Еще как может! В каждом из нас проживают две (а то и три-четыре) взаимоисключающих правды. Еще сложнее, коли они не способны ужиться, и регулярно выживают друг друга, а человек и сам не знает, кто он. Как и в других, мы склонны замечать в себе только те качества, которые помогают нам возлюбить себя. И «Странная история» Роберта Льюиса Стивенсона о филантропе докторе Джекиле, против собственной воли превращающемся по ночам в воплощение зла мистера Хайда, — не зря стала классикой. Вечный сюжет, повторяется вновь и вновь.