Читать книгу "Спаси меня, мой талисман! - Наталья Шатрова"

Мытник оделся, подошел к Белаве, сидевшей на постели. В ее глазах он не увидел радости. Это покоробило его. Белава должна усвоить, что все, что он предпринимает, делается ради ребенка, а не из-за любви к ней. Мытник не хотел, чтобы женщина воспользовалась его слабостью и стала вертеть им по своему усмотрению.

Он откашлялся и произнес:

– Я не хочу, чтобы дитя рабом родилось. Не хочу, чтобы род мой исчез бесследно. Ты – мать моего ребенка, поэтому должна стать моей женой.

– Заккай, я развожусь с твоей тетей, – сообщил мытник по дороге на рынок, – и женюсь на Белаве. Знаю, тебе неприятно это слышать, но иного выбора нет: ребенок должен родиться в законном браке. Плохо, что Белава – язычница и раввин не возьмется за обучение ребенка. Но ничего, мои деньги откроют ему все дороги.

Мытник смотрел перед собой и не видел лица своего управляющего. Заккай едва не упал, услышав его слова. Ведьма! Далеко же она протянула свои руки. А ведь и он, дурак, готов был поддаться чарам, да хозяин вовремя вмешался. Вон как мытника проняло, разводиться вздумал.

А ведь неизвестно, чье дитя Белава носит? Заккай тоже считать умеет! Его так и подмывало открыть хозяину тщательно скрываемую тайну. Хотелось бы посмотреть, как вся спесь слетит с него, такого важного, непробиваемого.

До сегодняшнего дня Заккай надеялся, что Белава надоест хозяину и тогда он вновь завладеет ею без помех. Он никогда не забывал прелесть гладкого белого тела и томную негу страсти, отличавшую Белаву от других женщин, которых он знал. Возможно даже, что Заккай попросил бы мытника продать ее ему. Да, просчитался он. Ишь куда она замахнулась – место его родной тетки занять пожелала. Ведьма, что и говорить, сам он не сомневался в этом никогда.

Заккай не заметил, как отстал от мытника, и теперь брел позади, мучительно решая, как поступить. Ему было жалко тетку – ей грозило унижение. Он не хотел лишаться Белавы как женщины, не хотел подчиняться ей как хозяйке. Заккай знал, что судьба его и Белавы всецело зависела от него самого: стоит намекнуть мытнику на давнюю связь с ней – и страшно подумать, что тут начнется.

А вдруг ребенок действительно от мытника? Имеет ли Заккай право подвергать чужое дитя нищете и прозябанию? Разве его собственное детство – не пример того, как злые люди, не задумываясь, могут калечить душу ребенка, не говоря уже о его здоровье.

В глубоком раздумье тащился Заккай за мытником, решая вопрос: говорить или нет? Разве ведал он, год назад подхватывая Белаву на невольничьем рынке на руки, сколько сумятицы она внесет в спокойный уклад жизни в хозяйском доме?

Глава вторая

Весна пришла в буртасское селение поздно. Недвига уже забыла, что бывают такие холодные лютые зимы, и еле пережила эту: морозную, темную, снежную. Но и весна с веселыми ручьями, звонкой капелью, теплым солнышком радости не прибавила. Жизнь Недвиги не улучшилась, казалась сумрачной и унылой, как сама осень.

Над селением, большим и богатым, скрытым от чужих глаз березовым лесом, печально и протяжно курлыкая, пролетели журавли, возвращаясь из далеких теплых земель в родную сторонушку. Недвига, оторвавшись от вскапывания земли, проводила журавлиную стаю тоскливым взглядом. Как бы ей хотелось иметь крылья, взлететь ввысь – и только ее и видели! Даже махать рукой на прощанье не стала бы – так ей опротивело здесь.

Правда, соплеменникам надо отдать должное: в селении ее приняли хорошо. Особенно ласково к ней относилась жена Узяпа, помогая освоиться на новом месте. Она часто приносила продукты, подарила Недвиге рубахи и теплую одежду и вообще старалась быть подругой.

Сразу после свадьбы Недвига впряглась в работу. Ее день начинался на рассвете, а заканчивался после заката. Племя занималось пчеловодством, охотой и разведением скота. Землепашество не стояло здесь на первом месте, поэтому урожая хватало лишь на праздничные лепешки и на семена, но и на огороде дел хватало.

Привыкнув к работе еще в северянской веси, Недвига не тяготилась трудом, а вот семейная жизнь явно не удалась.

Муж оказался не добреньким безобидным старичком, как она почему-то себе представляла, а мужчиной в расцвете лет, озлобленным из-за своей слепоты на весь белый свет. Лачуга, в которой они жили, была самой ветхой в селении. Их одежда – самая нищенская. Еда – самая скудная.

Очень скоро Недвига поняла, что вовсе не из-за увечья и бедности не хотели девицы выходить за Слепого замуж, а из-за его несносного нрава. Недвига приносила продукты от соседей, работая на них не разгибая спины весь день, но за это вместо благодарности почти каждый день получала тумаки. Муж всегда был чем-нибудь недоволен. Часто, озверев, хватал, не разбирая, все, что попадало под руку, и колошматил этим Недвигу: вожжами, плетью, метлой, палкой. Он мог бы изуродовать ее, но, пользуясь его слепотой, она уворачивалась от большинства ударов, и все же иногда ей здорово попадало.

Жена Узяпа в первый же день, наряжая ее к свадебному столу, поведала, что первую жену дядя избивал, даже когда та была на сносях. Неудивительно, что она умерла в родах.

Буртасская девушка вольна была сама выбрать себе мужа, после чего она навсегда покидала родительский дом. Никто из родственников впоследствии не мог вмешаться в ее семейную жизнь, как бы тяжело ей ни жилось. Считалось, что женщина сама выбрала свою судьбу, и если муж плохо с нею обращается, то сама и виновата – не угодила.

Жена Узяпа, объяснив буртасские обычаи и открыв Недвиге на Слепого глаза, полагала, что тем самым спасает ее от необдуманного поступка. Невеста должна отказаться от замужества. Но Недвига молча выслушала добрую женщину и покорно приняла свою злую судьбу. Никто в селении не ведал, что бывшая рабыня за свою свободу дала клятву. Молчали, страшась гнева старшины, и посвященные в тайну буртасы, приехавшие из Итиля.

Дни Недвиги были похожи один на другой, как близнецы-братья. Днем работа, вечером – побои, а ночью приходилось терпеть мужнину любовь. Истерзанное тело стонало и плакало, но мужчина ничего не замечал, одержимый желанием иметь детей. Проходил положенный срок, и Слепой спрашивал с надеждой в голосе:

– Ну, как? Понесла? – и грезил себя сидящим на солнышке в окружении заботливых и ласковых ребятишек, но, услышав отрицательный ответ, вновь входил в неистовую ярость.

«Нет, не дождешься ты от меня детей», – думала Недвига и впервые за много лет благодарила славянскую Макошь, подарившую ей бесплодие.

Недвига теперь жалела, что не осталась в Итиле, как любезно предлагал ей Узяп. Чего она испугалась тогда? Пусть бы бек отправил ее в другое место – все лучше, чем терпеть эту призрачную свободу. Позарилась на жизнь среди сородичей! Да лучше рабыней быть! Какая разница? Для женщины любая жизнь – неволя.

Под вечер, закончив работы у соседей, Недвига вошла в лачугу, оставив дверь открытой – окон в ней не было, и дверной проем служил единственным источником света. Стараясь не задевать прокопченных стен, она прошла в кут, принялась собирать на стол еду. Одно хорошо: муж ко вкусу пищи был равнодушен и ел все, что давали, не привередничая.