Читать книгу "Загубленная жизнь Евы Браун - Анжела Ламберт"

С годами она накупила сотни платьев, включая несколько потрясающих вечерних туалетов, а также шикарные пальто и жакеты (иногда меховые), юбки и блузки. Одежда стала ее основным увлечением, помогавшим скоротать долгие часы безделья: ведь все надо было выбрать, заказать, подогнать по фигуре. Как любая женщина, внимательно следящая за модой и изучающая по журналам жизнь кинозвезд, она замечала новые тенденции и быстро усваивала их, иногда покупая прямо от кутюрье, но чаще давая задание портнихе переделать их модели под нее. Ее наряды можно читать, как дневник откровений, проливающих свет на ее характер и новый образ жизни.

Несколько костюмов стали любимыми надолго, в них Ева то и дело мелькает на фотографиях, и они больше других заслуживают внимания. Было, например, одно пальто в военном стиле — двубортное, с восемью медными пуговицами, — которое ей особенно нравилось, возможно, потому, что напоминало форменные шинели Гитлера. Она носила его годами. (Его можно увидеть на ее фотографии под руку с Альбертом Шпеером.) Прохладным весенним или осенним днем она выходила на террасу в изящном маленьком твидовом пиджаке, юбке и коротком свитере. Точно такой костюм могла бы выбрать английская леди на загородном отдыхе, что должно было радовать глаз Гитлера, восхищавшегося (до 1939 года) всем английским. Ева одевалась для себя, но всегда учитывала его мнение. Ее наряды были элегантны, но скромны, подчеркивали ее красивые руки и ноги, но никогда не имели глубокого декольте. Этого Гитлер бы не одобрил. Его вкусы отличались крайним консерватизмом. Чтобы потешить его, она часто носила традиционный баварский костюм «дирндль» и белую блузку с рюшечками, не говоря уже о прилагающихся высоких полосатых гетрах и ботинках на шнуровке, а порой и маленькой шляпке с перьями, — вылитая благонравная баварская хозяюшка. Еще ему нравились скромные ткани в полоску, в крапинку или в цветочек и рукава, заканчивающиеся белыми крахмальными манжетами, — почти как униформа. Больше всего он радовался, когда она надевала несколько его любимых платьев одно за другим, и жаловался, что никогда не знает, какая женщина к нему выйдет. Когда платье изживало себя (то есть было надето два-три раза), она отдавала его сестре или подруге, а если те отказывались, то служанкам.

Ева переодевалась по нескольку раз в день, чтобы всегда выглядеть подобающе, но также и чтобы убить время и дать волю фантазии — своей, а иногда и Гитлера. Если внимательно приглядеться к ее гардеробу, можно заметить, сколько у нее белого — не только рубашки, шорты и купальные костюмы, но и безукоризненно накрахмаленные блузки и облегающие, переливающиеся вечерние наряды. Сознательно или нет, она стремилась к подвенечному платью.

Ева с детства любила прихорашиваться, но в прошлом скудное жалованье не позволяло ей быть расточительной. Теперь же она впервые могла побаловать себя (Гитлер, должно быть, проинструктировал Бормана не стеснять ее в средствах) и тратила огромные суммы, покупая только лучшее. Ее одежда никогда не смотрелась вульгарно. Например, у нее было коричневое платье с длинными рукавами из очень тяжелой парчи, ниспадающей до щиколоток, закрепленное одной-единственной перламутровой пуговицей на талии. Чрезвычайно скромное, оно в то же время выглядело поразительно сексуально. Ее изысканное белье не было открытым или откровенно вызывающим, но тонкий шелк и кружева манили прикоснуться.

И наконец, ей принадлежала ванная, как в кино, с белыми кафельными стенами, самыми современными фарфоровыми принадлежностями, хромированными кранами и огромным зеркалом. Это хорошо видно в одном из ее домашних фильмов, где птичка, похожая на галку, садится на кран и пьет текущую воду. Горничные поддерживали идеальный порядок во всех комнатах и через день ставили в вазы свежие цветы. Не сравнить, конечно, по вкусу и изысканности с апартаментами мадам де Помпадур в Версале, напоминающими шкатулку с драгоценностями, но Ева — не Помпадур. Молодой девушке, всего год назад жившей с родителями, эти свежие, полные света комнаты казались головокружительно роскошными.

Среди подавляюще грандиозных помещений Бергхофа только спальня Гитлера была проста до аскетизма. Он всегда жил скромно, по-спартански. Узкий кабинет вел в его спальню с одноместной походной кроватью и маленьким ночным столиком. Анна Плайм очень удивилась, найдя стопку книг Карла Мая, автора вестернов, столь любимого Евой. В 1933 году Гитлер, к восторгу своему, обнаружил, что Карл Людеке, давний поклонник и финансовый покровитель нацистов, разделяет его любовь к этим «ковбойским и индейским» историям. Он сказал Людеке, что до сих пор читает их и находит захватывающими. Другой настольной книгой был не официальный отчет, газета или составленная Карлайлом биография кайзера Фридриха II или Наполеона (его два любимых образца для подражания), а «Макс и Мориц», тот самый сборник комических историй Вильгельма Буша, которым в детстве зачитывались Ева и ее сестры. (Не может быть совпадением, что Буш также рисовал для газет политические карикатуры на евреев, изображая их с длинными носами, всклокоченными черными бородами и вороватым выражением лица.) По соседству с его спальней находился столь же маленький личный кабинет. Портреты его родителей — надо полагать, сделанные посмертно — висели над письменным столом, на котором лежали записная книжка, стопки бумаг и коробка шоколадных конфет. Больше ничего, кроме столика с телефоном и небольшой этажерки с книгами. Гитлер был не просто опрятен, а, как выразилась горничная Анна Плайм, «педантично опрятен» и требовал безукоризненного порядка в своих комнатах.

Комнаты Евы, примыкавшие к комнатам Гитлера и являвшиеся запретной зоной для всех, кроме Гретль и их ближайших друзей, подтверждали, что Ева Браун — официальная любовница Гитлера и хозяйка Бергхофа. Ее статус еще больше утвердился, когда она начала выезжать с шофером на своем собственном черном «мерседесе-родстере» с открытым верхом и номерным знаком IIA-19130 20Е. Эту машину, уже вторую, она, по всей видимости, получила в подарок от Гитлера, хотя Борман, вероятно, вытребовал ее от компании «Даймлер-Бенц» бесплатно, в качестве преподношения фюреру. Это был самый значительный и публичный из его подарков. Все говорило о том, что Гитлер доволен своей молодой любовницей и не намерен бросать ее.

Еву, конечно, захватывали восхождение в фавор и новая беспечная жизнь, но на самом деле ей хотелось только общества Гитлера, его внимания, одобрения и любви. Он привык к ней, привязался, но любил ли? В приватной обстановке они обращались друг к другу на «ты», она звала его Адольф, изредка — Ади. Никто никогда не слышал из ее уст более интимного проявления нежности. Впоследствии он стал называть ее Kindl («дитя»), а иногда Patscherl или Schnacksi (уменьшительно-ласкательные обращения к маленьким детям). Но всем этим словечкам далеко до «принцессы», нежного прозвища Гели.

Тем не менее к 1937 году Еве удалось сделаться незаменимой. «Гитлер нуждался в ней, еще как нуждался», — говорил Альберт Шпеер. Если бы она тогда об этом знала или если бы Гитлер способен был это признать, ее жизнь была бы куда счастливее.

Глава 14

1936 год — Германия на экране: Олимпийские игры

Спорт играл немаловажную роль в жизни Евы. Вот уж что у нее всю жизнь действительно хорошо получалось. Подростком она заняла первое место на лыжных соревнованиях. Развивай она целенаправленно свои способности к зимним видам спорта или гимнастике, достигла бы если не олимпийского стандарта, то, по меньшей мере, высокого профессионального уровня. Однако необходимость всецело отдавать себя в распоряжение Гитлера, когда он приезжал в Бергхоф, исключала многочасовые упражнения. Да и в любом случае сомнительно, что ей хватило бы дисциплины и выдержки упорно тренироваться каждый день. Развешанные повсюду плакаты с изображениями идеальной нацистской женщины — сильной, гибкой и стройной, достойной подруги и здоровой матери — влияли на нее, как и на миллионы молодых немецких женщин. Цель пропаганды обязательной физической культуры была проста: свести на нет восприятие себя как личности и заменить его чувством принадлежности к немецкому народу, достойному своей арийской расы.