Читать книгу "Дочь ведьмы - Пола Брекстон"

– Что с ней? – спросил Саймон. – Что случилось? Я знаю, она в последнее время была усталой, но это… это так неожиданно. Я не понимаю.

Доктор Гиммел и Элайза встревоженно переглянулись. Выпрямившись, доктор Гиммел отошел от постели Эбигейл.

– Состояние вашей сестры, как видите, ухудшилось. Я надеялся, что лечение может остановить развитие болезни, но…

В этот миг Эбигейл застонала. Она пошевелилась, медленно открыла глаза.

– Элайза? Это вы?

– Я здесь, Эбигейл. Не бойтесь.

– Как я оказалась в кровати? Доктор Гиммел? Я причинила всем столько беспокойства.

Она попыталась сесть.

– Лежите, моя дорогая, – улыбнулся доктор Гиммел. – Вам нужно беречь силы. Постельный режим. Никакого напряжения, слышите? Мистер Гестред, я пришлю сиделку из Фицроя. Вашей сестре нельзя позволять вставать, и ее не следует утомлять общением, ясно?

– Совершенно.

– Доктор Хоксмит, разумеется, будет ее посещать. Мы увеличим дозу лекарства, но прежде всего сейчас нужен покой.

Он поманил Саймона и отошел с ним в угол. Элайза взяла Эбигейл за руку и сжала ее. Несмотря на то что разговор велся шепотом, она ясно слышала, о чем говорили мужчины.

– Что нужно предпринять? – спросил Саймон.

При взгляде на его лицо у Элайзы разрывалось сердце.

Доктор Гиммел утешающим жестом положил руку ему на плечо.

– Боюсь, мы больше не можем откладывать операцию, – сказал он.

– Но она так слаба.

– Да, но мы исчерпали все возможные варианты. Мы дадим ей отдохнуть и набраться сил – день-два. Будем надеяться, этот случай пройдет без последствий и она окажется достаточно крепка для операции.

Элайза почувствовала, как Эбигейл крепче сжала ее руку.

– Я умираю, да? Прошу, скажите мне правду.

Ее распущенные волосы струились по подушке, как водоросли, колеблемые тихим приливом. Кожа пугающе натянулась, глаза запали. Элайза ощутила злость на несправедливость жизни. Она стояла, глядя на дорогую подругу, столь же беспомощная, как когда-то рядом с братом. И с отцом. И с сестрой. Как она могла ничего не предпринять, когда в ее власти было спасти Эбигейл?

Элайза села на край кровати и постаралась, чтобы в ее голосе не прозвучала печаль.

– Эбигейл, вы моя пациентка, и я не собираюсь позволять вам умирать, слышите?

Девушка улыбнулась.

– Вы мне запрещаете, доктор?

– Целиком и полностью запрещаю.

– Тогда я, конечно, не должна этого делать. Позволить себе скончаться при такой неустанной заботе – это верх невоспитанности, вы согласны?

– Согласна. А теперь вы должны отдохнуть. Я зайду в аптеку при больнице и вернусь позднее. И пришлю вам сиделку.

– Добрую, пожалуйста.

– Злющую, – пообещала Элайза, – чтобы не давала вам встать с постели, мисс Гестред.

Элайза поднялась, подоткнула девушке одеяло.

– Спите. Вот что я вам прописываю.

– Хорошо, доктор. – Внезапно Эбигейл открыла глаза, начиная оживать. – Я буду хорошей пациенткой и все сделаю, как скажете.

В тот вечер Элайза шла домой с тяжелым сердцем. Она приготовила для Эбигейл зелье, которое должно было придать ей сил, и порадовалась, что девушка к чаю выглядела немножко бодрее. Никуда не делись лишь мысли, что операция в ее нынешнем состоянии была бы губительна. В тот день туман почти не рассеивался и снова сгустился в сумерки. Рынок разобрали, Элайза шла среди выброшенных гнилых овощей и мусора. Музыка, которую играл шарманщик, плыла сквозь сумрак, причудливо искаженная и приглушенная туманом. Фонарщик как раз спускался с лестницы возле дома миссис Гарви, когда Элайзу замутило. Она остановилась и напряженно прислушалась. Сперва подумала, что растревоженный ум сыграл с ней злую шутку, но чем дольше девушка слушала, тем более ужасающе реальным делался звук, долетавший до ушей. Мелодия, плывшая сквозь застоявшийся воздух, была безошибочно узнаваема. Элайза бросилась к ее источнику, бездумно врезаясь в людей и не обращая внимания на их крики. Она добежала до шарманщика как раз, когда музыка оборвалась.

– Кто попросил это сыграть? – спросила она.

– Что?!

Глаза бородача распахнулись на половину щетинистого лица от требовательности, с которой был задан вопрос.

– Вы играли «Зеленые рукава». Кто заплатил за эту мелодию? Где человек, который попросил ее сыграть?

Она оглянулась, осматривая маячившие в тумане безликие тени.

– «Зеленые рукава», говорите? – шарманщик покачал головой. – У меня ее нет. Могу сыграть красивый вальс, если хотите.

– Но я ее слышала. Я слышала «Зеленые рукава», – настаивала Элайза.

– Не от меня, дорогуша.

Он пожал плечами и снова принялся крутить ручку. Уши Элайзы подверглись нападению нестройных нот военного марша.

– Вот, пусть разогреет кровь и прогонит сырость, а?

Элайза смотрела на него, качая головой. Потом попятилась, продолжая всматриваться, всматриваться и всматриваться в лица вокруг. В конце концов у нее сдали нервы, и она, добежав до двери, захлопнула ее за собой. Не обращая внимания на расспросы миссис Гарви, здорова ли она, Элайза метнулась наверх, бросилась на кровать, зажала уши руками и свернулась клубком, не понимая, кончится ли когда-нибудь этот кошмар.

6

Элайза сидела за столом в кабинете доктора Гиммела, изучая статьи об убийствах в Уайтчепле. Чтение было шокирующим. Мясник не довольствовался лишь тем, что отнимал жизнь у несчастных жертв, он к тому же чудовищно их уродовал. На теле Марты нашли десятки порезов и колотых ран. Мэри Энн Николс лишилась части внутренностей. Бедной Энни Чепмен почти отрезали голову. Несомненно, эти убийства были делом злого и больного ума, но в них читалось и умение. То было не бешеное кромсание ножом в исступлении, а работа, сделанная с обдуманной точностью. Едва ли не со старанием. Элайза вспомнила клинок Грессети. Таким оружием, конечно, можно было нанести более крупные раны, но оно не позволило бы осторожно изъять определенные органы. Здесь потребовался бы куда более точный инструмент. Как и приличное знание анатомии. Уже появились предположения, что Потрошитель мог быть мясником. Или хирургом. Элайза не сомневалась, что человек, ответственный за эти чудовищные преступления, должен обладать медицинскими навыками и познаниями. От этой мысли ей было дурно. Что могло побудить кого-то использовать знания, полученные для исцеления, чтобы творить такое варварство и жестокость? Какой злой ум мог измыслить столь хладнокровное и безжалостное обращение с беззащитными женщинами?

Элайзе был знаком подобный ум. Он принадлежал именно такому человеку. Тому, кто ни перед чем не остановится, чтобы добиться своего. Получить ее. Не просто убить; его не интересовала месть. Он хотел, чтобы она принадлежала ему. Хотел ее душу. Мог ли Грессети быть Гидеоном? Могло ли статься, что эти женщины умирали из-за того, что он ее преследует? Если она останется здесь, сколько женщин еще погибнет? Но если она исчезнет, кто спасет Эбигейл? Элайза уронила газету на стол и потерла виски. Ей нужно было отыскать способ избавиться от Грессети, но кто ей поможет? Доктор Гиммел по-прежнему считал, что его рекомендовал профессор Сальваторес. Возможно, если она откроет, что рекомендации подделаны, его прогонят. Элайза вынула из ящика лист бумаги и взяла перо. Обмакнула в чернильницу. Она сама напишет в институт, попросит кое-что уточнить относительно Грессети. Как только придет ответ, говорящий, что в институте о нем не слышали, Элайза поставит в известность доктора Гиммела. Возможно, глубоко укоренившийся в ней страх и настороженность в отношении незнакомцев делали ее предвзятой. Грессети мог и не быть Гидеоном. Но даже если это не он, она ему не доверяла. Чем скорее его прогонят, тем лучше. Если убийства прекратятся, она получит ответ. Пока он не подозревал, как близка девушка к тому, чтобы раскрыть его подлог, у нее были основания полагать, что он не пойдет против нее.