Читать книгу "Дочь ведьмы - Пола Брекстон"

Элайза собрала все свое мужество.

– Синьор, – выплюнула она в его сторону, – не обманывайтесь. Ваши чувства не взаимны. Вы не интересуете меня никоим образом, помимо того, что от меня требуется в качестве ассистента доктора Гиммела. Ваше внимание мне нежеланно.

– Ах, Бесс, я снова нанес обиду там, где не собирался. Умоляю вас…

– Как?! – голос Элайзы сорвался на крик. – Как вы меня назвали?

Грессети смутился. Пожал плечами.

– Я думал, Бесс – это ласковая форма имени Элизабет, разве нет? А вас так зовут, я знаю. Я видел ваше имя на письмах в кабинете доктора Гиммела…

Элизабет не стала слушать дальше. Оттолкнув его, она бежала в ночь, и туман поглотил ее, прежде чем Грессети успел вымолвить еще хоть слово.

5

В следующий четверг вечером Элайза обедала с Эбигейл и Саймоном. В последние дни она заметила у пациентки явный упадок сил. После обеда троица расположилась в гостиной у камина. Элайза поудобнее устроила Эбигейл на диване, и та вскоре заснула, неглубоко дыша. В спящей Эбигейл появлялось нечто, из-за чего она выглядела куда болезненнее, чем когда была бодра и оживлена. Элайза погладила ее по голове. Ей было ясно, что нельзя надолго откладывать операцию. Ради всех них ей нужно было сохранять оптимизм, но в глубине души она боялась, что Эбигейл недостаточно сильна для того, чтобы пережить столь сложное и изматывающее хирургическое вмешательство.

– Пойдемте, – она ощутила, как Саймон взял ее за руку, – посидите со мной.

Он отвел ее к диванчику по другую сторону камина. Рядом с ним стояли в вазе павлиньи перья. Элайза коснулась их нежного шелка, отчего по радужным фиолетовым и зеленым тонам прошла рябь.

– Такие красивые, – пробормотала она.

– Некоторые считают, что они приносят несчастье.

– Мы – нет.

– Мы?

– То есть моя… семья.

Она исправилась, удивившись тому, насколько близка была к разоблачению, чтобы сказать Саймону, что у большинства ведьм есть дома павлиньи перья.

– Вы о них очень мало говорите.

С этими словами Саймон расправил у нее на колене ткань юбки. Подобные случайные проявления близости стали для них естественными, когда они оставались наедине.

– Живых никого не осталось, – просто ответила она.

– Вы, как и я, совсем одна в этом мире.

– Но у вас есть Эбигейл.

Он взглянул на нее, потом кивнул. Элайза задумалась, не смирился ли парень с возможной смертью Эбигейл. Он уже считал себя одиноким? Как ей хотелось обнять его и сказать, что она всегда будет рядом, что ему больше не надо страшиться одиночества. Но она не могла. Как могла Элайза позволить ему привязаться к себе, зная – а она знала, – что она, возможно, будет вынуждена внезапно бежать, исчезнуть из его жизни без объяснений? Как могла она обречь его на такое, когда он и так может лишиться всех, кого любит?

– Откуда такая печаль? – спросил Саймон, обнимая ее за плечи и целуя в щеку.

Элайза закрыла глаза, наслаждаясь волшебным мгновением близости. Она должна быть сильной. Должна сохранять рассудок. От этого зависело выздоровление Эбигейл. И счастье Саймона в будущем. А она хотела, чтобы он был счастлив, очень хотела. Она вымученно улыбнулась.

– Не печаль, просто усталость.

– Вы слишком много трудитесь, любовь моя.

– Много работы. В клинике наплыв как никогда, а доктор Гиммел стал полагаться на меня все больше и больше.

– Ему очень повезло, что у него есть вы. Как и всем нам.

Он взял ее руку, лежавшую на коленях, и поднес к губам. Элайза коротко рассмеялась и внезапно встала.

– Мистер Гестред, по-моему, вы пользуетесь моей беспомощностью, – поддразнила она.

– Не уходите.

Он вскочил с дивана.

– Что ж, – сказала она, быстро отойдя к карточному столику, – если обещаете хорошо себя вести, я соглашусь сыграть партию в канасту. Пора бы уже хоть кому-нибудь научить вас делать это.

– Ах, вот как? Что ж, посмотрим!

Саймон сел к столу и, взяв колоду карт, попытался ее ловко перетасовать. У него получилось лишь уронить их большей частью на пол. Элайза рассмеялась, глядя, как он пытается собрать карты и остатки самоуважения, и подумала, что никогда в жизни не любила мужчину сильнее.

Утром Элайза опоздала в больницу. Развязывая ленты шляпки, она пробежала мимо Томаса.

– Доброе утро. Доктор Гиммел здесь?

– Да, уже с четверть часа. Я как раз собирался подать чай. Захватить еще одну чашку?

– Благодарю вас, будет очень кстати.

Мистер Томас скрылся в кухоньке за кабинетом. Как только он вышел, из коридора в комнату шагнул Грессети.

– Доктор Хоксмит, доброе утро. Счастлив видеть вас в добром здравии после прискорбного происшествия с пьяным.

Он не выказывал признаков неловкости, хотя они встретились впервые после того случая возле ее дома. Казалось, мужчина решил помнить лишь о том, что спас ее, и ни о чем больше.

– Все хорошо, благодарю вас.

Элайза колебалась. Она больше не могла держать при себе то, что выяснила о рекомендательном письме. Если всему этому было какое-то простое объяснение, она желала его выслушать. Ей нужно знать о Грессети правду. Отчасти ее ужасала одна мысль о том, чтобы противостоять ему. В прошлом, когда дело касалось Гидеона, она всегда действовала одинаково: исчезала, едва убедившись, что это колдун, прежде чем он успеет понять, что она его узнала. На этот раз все, однако, было сложнее. Она не могла покинуть Эбигейл, не сейчас. И, если быть честной с собой, не хотела оставлять Саймона.

– Синьор Грессети, – начала она, – я хотела узнать, сколько вы сотрудничаете с Миланским институтом?

– Много лет. Почему вы спрашиваете?

Их прервал доктор Гиммел, быстрым шагом вышедший из кабинета.

– А, Элайза, вы здесь. Хвала небесам!

– Что случилось?

– Я только что получил сообщение от Саймона Гестреда. Эбигейл совсем плоха.

– Что?!

– Она потеряла сознание, и он не смог привести ее в чувства.

Доктор Гиммел шел к двери.

– Нам нужно поспешить, доктор Хоксмит, – на ходу сказал он.

Элайза побежала следом за ним. Грессети придется подождать.

В доме Гестредов их встретил Саймон, в ожидании меривший шагами вестибюль.

– Когда это случилось? – спросила Элайза.

– Около часа назад. Горничная помогала ей одеваться. Сначала мы подумали, что это обморок, но я не могу ее разбудить. Она в постели. Идемте, сюда.

Втроем они поспешили вверх по широкой лестнице вдоль площадки. Комната Эбигейл была в передней части дома, выходившей на парк. Через два доходивших до пола окна лился мягкий утренний свет. Солнце играло на медной решетке кровати и постельном белье в розочках. Эбигейл лежала на подушках, ее глаза были закрыты, но веки слегка трепетали. Дыхание казалось неровным и прерывистым. Она была бледна, вокруг рта залегла синеватая тень. Доктор Гиммел подошел к постели первым. Он поднял веко Эбигейл и изучил зрачок. Потом приложил стетоскоп к сердцу и выслушал легкие. Элайза стояла по другую сторону кровати. Она приложила пальцы к пульсу на шее Эбигейл и сосчитала неровные удары.