Читать книгу "В постели с Елизаветой. Интимная история английского королевского двора - Анна Уайтлок"

23 июля Елизавета заявила: из-за юного возраста Алансона и его обезображенного оспой лица «мы в самом деле не можем согласиться на его предложение».[629]Через четыре дня под давлением со стороны Сесила и французского посла она согласилась, что герцог должен «приехать сюда лично», прежде чем она примет решение.[630]Вначале французы не хотели соглашаться на личную встречу и требовали, чтобы королева заранее дала свое согласие выйти за герцога, но в письме от 21 августа Екатерина Медичи предложила, чтобы жених и невеста встретились инкогнито на борту корабля посреди Ла-Манша.[631]

* * *

Переговоры прервались в очередной раз после страшной вести из Франции. 24 августа, в День святого Варфоломея, в Париже началась резня. По приказу короля убили вождей гугенотов, приехавших в Париж на свадьбу Генриха Наваррского и Маргариты Валуа.[632]Массовые убийства в Париже продолжались три дня, а затем перекинулись на всю Францию. К октябрю было убито около 10 тысяч гугенотов. Сообщения о событиях во Франции взбудоражили всю Европу. Новый папа, Григорий XIII, отметил истребление гугенотов благодарственным молебном в соборе Святого Петра, а Филипп Испанский поздравил своих исторических врагов с решительным отрицанием протестантизма.

Королеве рассказали о произошедшем, когда она охотилась в Вудстоке, в Оксфордшире.[633]Она прервала охоту, и двор погрузился в траур. Тайный совет собрался на срочное заседание. Было решено усилить охрану Марии Стюарт. Через несколько недель жителей пограничных графств – Девона, Суссекса, Дорсета, Норфолка и Кента – призвали к оружию. Все боялись иноземной интервенции.[634]По мнению Сесила, Варфоломеевская ночь доказала, что король Франции действует в сговоре с герцогом Гизом и «фракцией папистов»; они вместе намерены искоренить «ересь» в Англии и Шотландии.[635]

Вначале Елизавета отказывалась дать аудиенцию французскому послу, но через три дня все же согласилась на беседу с ним. Она приняла Фенелона в своем кабинете в присутствии членов Тайного совета и фрейлин. Все они, как и сама королева, были в трауре. Фенелона встретило многозначительное торжественное молчание, после чего королева шагнула к послу и отвела его в сторону. Она спросила, «возможно ли, чтобы правдой оказались странные вести, которые она слышала о принце, коего она так любила, почитала и коему доверяла?». Посол ответил, что пришел «вместе с ней скорбеть о недавнем печальном событии», что король Карл вынужден был действовать из-за «угрозы своей жизни» и что «теперь ему так же больно, как если бы он отрезал себе руку, дабы сохранить весь организм».[636]

В конце августа Елизавета покинула Вудсток. Двор путешествовал по Бедфордширу и Бакингемширу, вопреки предупреждениям членов Тайного совета и священнослужителей. Эдвин Сандис, епископ Лондонский, 5 сентября писал Сесилу из своего дома в Фулеме, как «в наши злые времена тревожатся все добрые люди, у которых сердца болят от страха, буде варварская измена не прекратится во Франции, но перекинется и на нас». Он заклинал Сесила «поторопить ее величество домой, ибо ее благополучное возвращение в Лондон утешит многих подавленных страхом». К письму епископ приложил бумагу с предлагаемыми мерами безопасности для королевы. В качестве первостепенной задачи он предлагал «немедленно обезглавить шотландскую королеву».[637]

Взгляды Сандиса разделяли многие. Сесил призывал Елизавету последовать совету епископа, уверяя, «что это единственное средство, способное помешать ее собственному свержению и убийству».[638]Как писал из Парижа Уолсингем, ставший свидетелем Варфоломеевской ночи, «можем ли мы подумать, что пожар, вспыхнувший здесь, во Франции, никуда более не распространится?.. Не стоит обманываться… можно с уверенностью утверждать, что два ведущих европейских монарха вместе с остальными папистами намерены вскоре исполнить… решения Тридентского совета».[639]Все боялись, что следующей целью католиков станет Англия.

Роберт Бил, секретарь Тайного совета и шурин Уолсингема, составил документ, озаглавленный «Доклад о великом убийстве в Париже и других местах во Франции». В нем Бил написал об «отвратительном заговоре» католических властей Европы и о стремлении врагов Елизаветы лишить ее жизни.[640]Власть в Париже захватила семья Гиз, родня Марии Стюарт; Испания угрожает всей своей мощью обрушиться на Нидерланды. Настало время, писал Бил, «и не только время», «чтобы ее величество, по здравом размышлении, приняла верный курс [как] для своей безопасности, так и для благополучия страны… Король Франции превратился… в воплощение зла. Принц Конде и адмирал убиты. В Нидерланды назначили испанского наместника. Подобные шаги подрывают силы принца Оранского; скорее всего, он уже никогда больше не сможет поднять голову. Нас лишили друзей за границей, внутри страны раскол и замешательство; невозможно не думать о том, что в столь напряженной обстановке нам не грозит иноземное вторжение (направленное против нас) и мы долго против него продержимся… Главнейшая мера, – продолжал он, – заключается в том, чтобы навести порядок внутри страны, прежде всего разобраться со сторонниками королевы Шотландии и папистами». Бил подчеркивал, что выход у них только один: «смерть Иезавели». Он писал о том, как «…здравомыслящие люди по всей Европе не могут не изумляться тому, как мягко обходится с нею ее величество. Она пригрела на своей груди ядовитую змею».[641]

И все же Елизавета отказывалась даже думать о казни Марии Стюарт.