Читать книгу "Гроза над Польшей - Андрей Максимушкин"

– Жалко божью тварь, – смущенно пробасил унтер-фельдфебель в ответ на недоумевающие взгляды солдат.

Пристыдил. Одним словом, поставил людей на место, пробудил в них совесть. Не зря. Мало того, что парням не пришлось потом таскать тяжеленные туши, чтоб добраться до тайников, так еще подал личный пример, каким должен быть немецкий солдат – без излишней жестокости, в должной мере милосердным.

Как раз самое главное в сарае и находилось. У задней стенки был тайник с двумя «СГ-56» и дюжиной снаряженных магазинов. Все ясно и просто, как жевать, – база повстанцев, бандитское логово.

Унтер-фельдфебель Тохольте, заложив пальцы за ремень, прохаживался по комнате перед обитателями фольварка. Невелика у крестьянина семья: он сам, жена, ныне покойный отец, сын и две дочери, одной лет пятнадцать, вторая на два годика помладше. Да еще на руках у жены младенец сопит. Хорст Тохольте подошел к фермеру, взял того двумя пальцами за подбородок и поднял вверх лицо, криво усмехнулся, разглядывая багровеющий, с синими прожилками фонарь, ободранную нижнюю челюсть, запекшуюся в уголках рта кровь.

– Ну! Говорил, чужих в доме нет? – Хорст повернул голову поляка так, чтоб тот видел брошенный на пол труп бандита.

Выглядело тело жутковато. Половина лица разорвана осколками черепа, глаз выпал из глазницы, висит на ниточке. Одет беглец просто, в пятнистую туристскую штормовку, штаны из американской парусины и добротные армейские ботинки. В таком наряде хорошо по лесу ходить: тепло, практично, немарко и расцветка маскировочная.

– Не знаю. Может, через забор перелез, украсть чего хотел, да твои люди его спугнули, – просипел поляк.

– Рация в доме, пистолет, штурмгеверы тоже воры подкинули?

– А как в лесу жить без винтовки? Как от гайдамаков отбиваться? Как детей да хозяйство защищать? Ваших-то пока докличешься, – держался крестьянин хорошо, разговаривал в меру дерзко, не теряя достоинства, да еще пытался улыбаться, хотя улыбка на его разбитом лице выглядела жутким оскалом. – А радио в доме держать не запрещается. Уж какое купил, такое и слушаю. Хороший аппарат, не только местные, но и немецкие станции ловит. Новости-то знать надо. Так без новостей в нашей глуши и помрешь диким медведем. Вдруг атомная война начнется?

Хорст Тохольте хотел было еще раз ткнуть наглеца под дых, уже сжал руку в кулак, но ему помешал пронзительный рев младенца.

– Заткни его, – скривился Рудольф Киршбаум.

Горбрандт прикрикнул на бабу. Та прижала к себе младенца, взялась укачивать его, сюсюкать. Не помогало. Киндер орал как недорезанный. Долго терпеть этот крик никакой выдержки не хватит. Наконец, Вальтер Горбрандт не выдержал, вырвал из рук у женщины младенца и, крутанув его над головой, со всей силы приложил об стену. Вот это подействовало. На миг в комнате установилась тишина, а затем начался сущий ад.

Жена крестьянина побледнела, тихо пискнула и рухнула на пол. Сам поляк отшвырнул державшего его Зидера и прыгнул на Хорста Тохольте. Пальцы крестьянина железными клещами сжали горло унтер-офицера. Оба с грохотом рухнули на пол, при этом поляк умудрился ударить немца лбом в переносицу. Хорст поплыл.

Рудольф Киршбаум вовремя пришел на помощь товарищу. Штурмгевер висел за плечом, тянуться за ним – время терять. Зато пальцы сами нащупали на поясе саперную лопатку. Рудольф с хеканьем рубанул поляка по шее. В глаза брызнула кровь. От неожиданности ефрейтор отшатнулся и выпустил лопатку из рук. Она так и застряла между позвонками.

Все было кончено. Жена крестьянина и обе его дочери лежали на полу с закрученными за спиной руками. При этом ножки старшей девицы соблазнительно оголились. Парнишка же успел схватиться за нож, но кинжал Отто Форста оказался быстрее. Сейчас парень лежал, свернувшись клубочком в углу. Крови почти не было. Колющий удар в сердце милосерден, от него не мучаются, умирают сразу.

– Натворили дел, – протянул ефрейтор Киршбаум, окидывая взглядом следы погрома и трупы на полу.

Проклятие! Так все хорошо начиналось и так паршиво закончилось. Ну какого дьявола Вальтеру потребовалось разбивать младенцу голову? Да и сам Киршбаум хорош – вместо того, чтоб аккуратно оглушить поляка прикладом по затылку, чуть не отрубил его тупую польскую тыкву саперной лопаткой. Да еще две девки и баба валяются. Все живы, все могут говорить. Непорядок.

Труп крестьянина шевельнулся. Послышались хрипы и кашель Хорста Тохольте. С трудом спихнув с себя мертвяка, унтер-фельдфебель сел на полу, негромко выругался, почесал затылок, глядя на торчащую из шеи крестьянина лопатку.

– Уроды, собаки свинские… – Хорст опять закашлялся.

Ребята стояли, растерянно озираясь. Даже до солдата Зидера дошло, что они вляпались в дерьмо по самые помидоры. Пусть прибили унтерменшей, да еще оказавших сопротивление, все равно придется серьезно озаботиться собственной невиновностью. Местные законы запрещают убивать кого бы то ни было, даже если очень хочется, можно только по приказу и разрешению большого начальства. Особенно плохо, если рядом с солдатами не было офицеров. Офицерам немецкие суды верят на слово.

Наконец Тохольте откашлялся, поднялся на ноги, сорвал с окна занавеску и вытер лицо. Выглядел он зверски. Натекшая с поляка кровь только размазалась по лицу, затекла под китель. Форменная рубашка на груди была бурой от крови. Как свинью резали, только хуже.

– Что делать будем? – проворчал ефрейтор Киршбаум, обращаясь больше к камрадам, чем к командиру.

Дело такое, что решать надо всем вместе и объяснительные писать тоже всем вместе. Второй прокол после случая с диверсантами в лесу, да еще в один день. Гауптман Хорст Шеренберг офицер справедливый, церемониться с виновными не будет, а виновато получается все отделение. Точно придется на «губу» маршировать.

– Добить самок и писать: сопротивление. Благо оружие и рацию нашли, бандитское логово накрыли, – прохрипел Тохольте. Кажется, его гортань пострадала сильнее, чем показалось в первый момент.

– Командир, жалко так убивать, – высказал общую мысль Отто Форст.

Старший солдат наклонился над девочкой и разрезал ножом юбку. Открывшиеся взору стройные ножки и прикрытый трусиками лобок, выглядывающие волосики заставили Рудольфа сглотнуть слюну.

«А почему бы и нет?» – пронеслось в голове.

В борделе он давно не был, почитай с Тильзита. Стоит немного расслабиться. С другой стороны, сама мысль об изнасиловании претила, была ему неприятна.

– Уроды, – отозвался Хорст Тохольте. – Время позднее, вечер, нам еще домой ехать, докладываться, Иоганна надо проведать.

По лицам парней было видно, что они готовы к неподчинению. Командир отделения один, за него вступится только ефрейтор Киршбаум, может быть. Помешать растянуть полячек со всем прилежанием они не смогут. А вот авторитет унтер-фельдфебеля пострадает, неповиновение подчиненных приводит к тяжелым последствиям в первую очередь для карьеры.

– Мы быстро, – Клаус Зидер облизал губы и присел рядом с девкой, та завозилась с кляпом во рту, попыталась отползти в сторону, но путы мешали. – Давай, командир, ты первый. Сам себе выберешь цыпочку.