Читать книгу "Дело Бронникова - Татьяна Позднякова"

Здесь трудно с книгами. Хотелось бы побольше читать.

Мой адрес: п/о Кривякино Московской обл. Лагерь ОГПУ. Управление. Телефонистке Л.Ю. Моор.

Может быть, напишете несколько слов о себе. Буду очень счастлива».

Получила ли Любовь Юльевна ответ на это свое письмо — неизвестно.

В это письмо было вложено стихотворение:

Моя усталость выше гор

Ф. Сологуб

Что позади осталось в вольной воле?! Не знаю. Трудно мне. Усталость выше гор. Что жизнь хранит во мне, в моей прискорбной доле? Быть может, звезды? Люди? Солнечный закат? Быть может, список длинный-длинный тех утрат, Что позади остался в вольной воле? Я жизнь люблю как жизнь, и сны мне не отрада. Утешений и забвений мне не надо. При мне, всегда при мне неволя и позор. Любви взаимность, нежность дружбы, счастье, жалость — Все для меня прошло. Их в новой жизни нет. Как эхо, для меня всегда один ответ: Мне трудно… Больно… Выше гор моя усталость[154].

В этом же 1933-м у дочери Вильяма Рудольфовича Моора Анжелы Вильямовны Барабановой родился сын. Ребенка назвали в память деда — Вильямом.

Срок Любови Юльевне скостили — вышла на волю не через три, а через два года. Правда, в 1935-м их с сыном Георгием как дворян выслали из Ленинграда. «Из нашего дома, — вспоминала Любовь Юльевна, — выслали шесть семейств, а когда мы через два дня сели в вагон, то весь поезд оказался переполненный коренными ленинградцами, отправленными на пять лет в Оренбург без предъявления какого-либо обвинения».

Окончательно вернулись они в Ленинград только в 1959-м.

Вильям Петрович Барабанов рассказывает, что в те годы часто встречался с Любовью Юльевной. «Она работала в обществе “Знание”, читала лекции, в том числе и о молодом Володе Ульянове. О тюрьме и ссылке не рассказывала. О муже Вильяме Рудольфовиче вспоминала с нежностью. …Иногда шутила, что ее репрессировали, потому что Зубовы еще в екатерининское время выступали против советской власти».

Вержбицкий Глеб Дмитриевич

«Жил на свете муравей…»

Из протокола допроса

31 марта 1932 г. я, уполномоченный 4-го отдела СПО Федоров, допрашивал в качестве обвиняемого Вержбицкого Глеба Дмитриевича.

…1904 г. р., сын врача, г. Кронштадт, прожив. Советский пр-т, д. 7, кв. 57, преподаватель науч. отд. (рабфак) Военно-медицинской академии и Школы военных сообщений, жена Наталия Сергеевна — домохозяйка, бездетный, образование высшее — ЛГУ, не судился, у белых не служил.

По существу дела показал:

Признаю себя виновным в том, что, входя в антисоветский литературный и мистический салон доктора Моора и его жены, я в разговорах сообщал участникам его, в частности доктору Моору и его пасынку Зеленецкому, ряд сведений разведывательного характера о Школе военных сообщений, где работал преподавателем.

Глеб Вержбицкий, как сказано в протоколе допроса, происходил из семьи врачей. Его отец, врач-эпидемиолог Дмитрий Титович Вержбицкий, окончил Императорскую медицинскую академию и получил место ординатора в Николаевском морском госпитале в Кронштадте. Как флотский врач Д.Т. Вержбицкий принял участие в походе госпитального судна Российского общества Красного Креста «Орел», сопровождавшего Вторую Тихоокеанскую эскадру в походе вокруг Африки и во время Цусимского сражения. Вернувшись в Кронштадтский госпиталь, он вскоре заразился от больного и умер, оставив жену и четверых детей.

Мать Г.Д. Вержбицкого, Анастасия Алексеевна (урожденная Буренина), происходила из купеческой семьи. Училась в одном классе Самарской женской гимназии вместе с Е.П. Пешковой, будущей женой А.М. Горького, и М.И. Ульяновой, сестрой В.И. Ленина. Уже овдовев, окончила женский медицинский институт и стала первой женщиной-врачом того же морского госпиталя в Кронштадте. В 1915 г. император Николай пожаловал ей золотую медаль «За усердие». Близкий друг семьи, санитарный врач флота Михаил Мелентьев, в своих воспоминаниях писал: «Анастасия Алексеевна Вержбицкая, единственная женщина-врач на флоте до войны, осталась вдовою с четырьмя детьми и старухою матерью без всяких средств к жизни и без врачебного диплома. Получив звание врача, добилась у морского министра места в морском госпитале. Человек с большою волею, собранной к одной цели — поднять детей, она завоевывает в Кронштадте особое положение как детский врач в рабочей среде. Здесь ее знают все, и к ней идут. Постепенно к семье приходит полное благополучие. Дом — полная чаша. Два мальчика — Борис и Глеб — в реальном, девочки — Ольга и Татьяна — учатся дома и музыке, и языкам. Ведь дом согрет любовью и заботой бабушки Анны Ивановны. Во дворе, на улице, в квартале — это первая семья. Ее все уважают, любят и берегут»[155].

Глеб Дмитриевич Вержбицкий рос младшим сыном в семье. Он родился в 1904 году в Кронштадте, через три года после старшего брата — Бориса. Борис участвовал в Кроштадтском восстании, получил ранение позвоночника и какое-то время был полностью прикован к постели. Непостижимым усилием воли и изнурительными физическими упражнениями он преодолел недуг, поступил на физико-математический факультет Ленинградского университета, закончил его на отлично, защитил кандидатскую диссертацию и остался преподавать на кафедре дифференциальных и интегральных уравнений. Помимо того, Борис Дмитриевич преподавал курс математики в Кораблестроительном институте. Война помешала ему защитить докторскую диссертацию, а 30 января 1942 года ученого арестовали как участника контрреволюционной организации среди преподавателей Ленинградского государственного университета. 7 марта 1942 года, не дождавшись суда, Б.Д. Вержбицкий умер от дистрофии в тюрьме УНКВД ЛО.

Когда началась Первая мировая война, в Кронштадте исчезли даже самые необходимые продукты. Время от времени на остров с материка поступала помощь, и тогда пользовавшаяся полным доверием морского начальства доктор Вержбицкая раздавала ее больным детям рабочих.

После революции 1917 года положение только ухудшилось. В мае 1918 года, в связи с наступлением германских войск на Петроград с севера, советское правительство отдало приказ взорвать расположенный вблизи Кронштадта форт Ино. А.А. Вержбицкая писала М.М. Мелентьеву:

«Положение у нас в городе очень серьезное. На Ино был страшный взрыв. Народ волнуется. Того и гляди, начнется побоище. В городе холера. Умерло несколько врачей. Голод раскрывает свои объятия. Еду достают с большим трудом. Хлеба дают по четверти фунта в день. Что делать с детьми, не знаю»[156].