Читать книгу "Бродяга - Заур Зугумов"

Думаю, нет надобности упоминать, что люди, обладающие «даром воровской фортуны», к которой можно отнести заполу-чение «Летучего голландца», были совсем не глупы и прекрасно понимали, обладателями какой ценности они стали. Они, конечно, еще не знали истории, которая окружала шестивековым ореолом таинственности и славы этот шедевр старинного ювелирного мастерства, но зато, прежде чем разъехаться в разные стороны, они узнали приблизительную его стоимость в твердой валюте. Слепой с Коржиком разъезжали по республикам, душевно отдыхали, ни в чем себе не отказывая. Но нигде надолго не задерживались, понимая, что профессиональные сотрудники МУРа могут вычислить их. Они и не подозревали, что скоро станут клиентами другой конторы, более сильной и серьезной, — КГБ. Вот это обстоятельство как раз и сыграло злую шутку с третьим из подельников, который, как говорят, «решил им прокрутить верьверью». Однако погубил он при этом не только своих друзей, но и себя. Пока подельники его душевно расслаблялись, каждый по-своему и, естественно, порознь (о том, что еврей повесился, они не знали), этот иуда дальше Ленинграда никуда не выезжал, скрупулезно добывая сведения о старинных драгоценностях. Труды его почти полугодовых исследований не пропали даром. Таким образом, из троих он один знал действительную стоимость «Летучего голландца», а также почти все, что было связано с этой драгоценностью. Ну а узнав, он решил использовать как полученные сведения, так и самого жука в своих гнусных и корыстных целях. Но действовать (видно, он это прекрасно понимал) он должен был крайне осторожно. Обосновавшись в Ленинграде, он стал завсегдатаем ресторанов и баров, куда преимущественно ходили иностранцы. И надо сказать, терпения ему было не занимать, ибо на подбор покупателя ушло почти столько же времени, сколько ушло на то, чтобы собрать сведения об этой уникальной броши, пока он не решился действовать. Это можно было объяснить тем, что он понимал — ему нужен был не просто иностранец, не просто бизнесмен, а знаток и даже, если повезет, то и коллекционер.

Они познакомились в баре недалеко от Морвокзала, куда иностранец заходил иногда по вечерам пропустить стаканчик-другой виски. Чуть выше среднего роста, крепкого телосложения, с копной рыжих волос, он производил впечатление истинного джентльмена с берегов Туманного Альбиона. Ко всему прочему, природная сдержанность и даже замкнутость довершали этот портрет. Но как только разговор заходил о драгоценностях, этот человек моментально преображался. Он был настоящим коллекционером и бизнесменом в одном лице, то есть именно тем, кто, по задуманному плану этого негодяя, подходил по всем статьям. В обвинительном заключении, которое находилось у Слепого, были показания этого горе-коллекционера. По рассказу Слепого я быстро нарисовал в своем воображении образ англичанина, и, надо сказать, он оставил у меня благоприятное впечатление. Иностранец был до конца честен с этим подонком. Так вот, однажды, когда у этого ренегата кончились деньги и кое-какие драгоценности, которые он потихоньку продавал, курсируя из Москвы в Ленинград и обратно, он решил, что пора действовать. Для этой цели он приберег старинные часы «луковицу» работы Фаберже, с огромным рубином на крышке. Надо сказать, что, как я упоминал ранее, помимо «Летучего голландца», который был достоянием всех троих, почти все драгоценности, которые они поделили меж собой, были работы старых мастеров. Некоторые из них были очень ценными, о чем говорило клеймо мастера, красовавшееся на этих драгоценностях. К ним относились и часы работы великого Фаберже. Но комбинатор-ренегат не учел одно обстоятельство, — пожалуй, самое главное. До тех пор, пока он имел дело с фарцовщиками обеих столиц, ему как-то еще удавалось путать следы, ибо это было поле деятельности МВД. Когда же он решил сыграть свою игру с иностранцем, ему на хвост тут же сел КГБ, а эта контора на полпути своих клиентов не оставляет. И в момент сделки, когда уже часы перекочевали в карман к англичанину, а фунты стерлингов — в карман к ренегату, они были пойманы с поличным. Думаю, что КГБ Ленинграда, планируя свою операцию, и не ведало, куда и на что может вывести их этот мерзавец. По тому, как развивались события, становилось ясно: если бы эта мразь помнила, как родная мать воспроизводила его на свет, то он бы рассказал и это, лишь бы ему не причиняли телесной боли. Выяснив главное, что часы были лишь промежуточным вариантом сделки, а главным был «Летучий голландец», его тут же перевели в Москву, в Лефортово. После всякого рода процедур его повезли на то место, где они спрятали жука, — видно, уж больно не терпелось чекистам увидеть этот старинный шедевр, эту поэму в драгоценных камнях. Но найти его, к их сожалению, он не смог, но не потому, что забыл или психологически был не готов к этому, нет. Дело в том, что еще в самом начале подельникам что-то не понравилось в его поведении, — в общем, они решили перепрятать жука, прежде чем разъехаться.

И как показало время, они не ошиблись. Так что, когда чекисты поняли тщетность поисков, им оставалось одно: срочно найти Слепого и Коржика. Ну а эти господа ни о чем не догадывались, они оттягивались в свое удовольствие по самой полной программе, не жалея ни средств, ни времени, благо и того и другого у них было в избытке.

Слепого взяли в «Замке воздуха» в Кисловодске, он там уже целую неделю проводил вечера с одной «бубновой дамой», которая, как он сразу отметил своим опытным камерным глазом, была на выезде и, в отличие от него, была на «работе». В общем, это была настоящая жрица любви, Слепой даже в карцере иногда ее вспоминал, так в жизни бродяг иногда бывает. И вот наш Леня попадает с корабля на бал, точнее, наверно, — с бала на корабль. Его допрашивали днем и ночью с великим пристрастием, то есть с применением пыток, чекистов волновало только одно: где «Летучий голландец»? А поскольку Слепой молчал, то экзекуции продолжались. Но в конце концов сотрудники КГБ поняли, что, с каким бы отвращением они ни относились к преступному миру, в этой среде есть люди, которые настолько дорожат своей честью, что готовы выдержать самые тяжелые физические испытания. И тогда чекистам ничего не оставалось, как активизировать поиски Коржика, — видно, они из графика своего выходили. Ну а Мишаня, исколесив почти всю страну, предаваясь разного рода развлечениям, в конце концов сделал для себя вывод, когда вся эта суета ему приелась и надоела. Он был человеком предприимчивым, имел голову на плечах, а главное — был домушником высшей пробы. Он понял, что жить в этой стране абсолютно невыносимо. Поэтому он решил ее покинуть. Что поделаешь, у каждого свои взгляды на жизнь. Но к сожалению, между «решил» и «сделал» огромная пропасть, порой в долгие годы, а порой и в целую жизнь — все зависит от капризной фортуны, которая, увы, не всегда балует бродягу. Где-то на Севере сидел с Коржиком его кореш, таджик по национальности и родом из тех краев. Ну, естественно, не просто сидел, а они вместе чалились, иначе бы Коржик никогда не смог доверить ему свою судьбу. Ибо людям, прошедшим вместе муки земного ада, коим смело можно было назвать северные казематы, и при этом не сломавшимся, можно смело было вверить не только свою судьбу, но и жизнь, что, впрочем, иногда было одно и то же. Так что вот уже около месяца Коржик жил в старом, полуразрушенном кишлаке, прямо рядом с афганской границей, терпеливо ожидая, когда будет дано добро на ее переход. Но мог ли он в самом страшном сне увидеть или даже хоть на миг предположить, что в глуши Памирских гор, почти в заброшенном кишлаке, его отыщет карающий меч правосудия в лице все того же КГБ. А еще через неделю он очутится в Москве в Лефортовской тюрьме. Воистину пути Господни неисповедимы.