Читать книгу "Бродяга. Воскрешение - Заур Зугумов"

Для того чтобы действительно оказаться на свободе, бродяге-рецидивисту отнюдь не достаточно по совести отсидеть положенный срок от звонка до звонка. Он всегда должен помнить: охота на него продолжается, и это — борьба без правил, во всяком случае правоохранительные органы крайне редко утруждают ими себя. Новый арест по ложному обвинению, ЛТП, психушка — вот лишь самый неполный перечень из их богатого, нажитого десятилетиями арсенала.

Что может спасти каторжанина? Верные друзья, воровская солидарность, горький гулаговский опыт и в немалой степени деньги…

Именно это последнее обстоятельство подвигло меня и всю нашу братву к совершению «экспроприации» — действию, знакомому всем нам по учебникам русской истории.

Ставка была высока не только из-за степени риска, но и потому, что в работе приходилось участвовать не просто преступникам, а людям идейным, честным во всех отношениях, то есть бродягам. Все это мы знали с самого начала и готовились к операции очень тщательно.

Место встречи с «покупателем» выбрали неслучайно. Это был Паттакесар — прибрежный участок суши вдоль небольшого отрезка берега Амударьи к западу от Термеза. Он был почти голым, не считая редких колючих кустарников, росших то там, то здесь, да нескольких карликовых деревьев, которые, казалось, были кем-то зарыты в грунт по самые ветви.

Но главным ориентиром, как для тех, кто пытался совершить здесь сделку, так и для тех, кто хотел ей помешать, являлся дуб-топляк в три обхвата, очень давно принесенный сюда бурным течением реки.

Угольно-черная тьма безлунной ночи укрыла все вокруг, погасив блеск реки. Почти зарывшись в песок, сжимая обеими руками холодную рукоять парабеллума, который был нацелен на одного из двоих «продавцов», я лежал на промерзшей земле в каком-то кустарнике. Еще раньше я наскоро соорудил здесь что-то вроде наблюдательного пункта, собрав на берегу принесенные ветром колючки, связал их вместе и зарыл в песок.

Не шевелясь и почти не дыша, я не сводил глаз с двух солдат, которые тихо перешептывались почти в метре от меня, нервно поглядывая в разные стороны и крепко прижимая стволы своих автоматов к груди, явно ожидая кого-то еще. Оказывается, промелькнуло у меня в голове, время тянется мучительно медленно не только для меня.

Стояла почти мертвая тишина, прерываемая разве что криком речной чайки, но чайки в этих краях зимой так не кричат — это Юань имитировал их крик, цинкуя нам о том, что пока все тихо, курьер еще не прибыл.

С противоположного, афганского берега Амударьи кто-то время от времени запускал осветительные ракеты. Иногда оттуда доносились редкие трассирующие автоматные очереди, напоминавшие о том, что смерть в этих краях — постоянный спутник. Когда редкие отблески озаряли на какое-то мгновение небольшой отрезок суши, я до боли в глазах пытался разглядеть лица этих «юнцов-торпед», по-другому их невозможно было назвать.

Мне вспомнился один солдат, азербайджанец, который несколько суток просидел вместе со мной в КПЗ бакинского горотдела, когда еще только-только начиналась моя мучительная эпопея, закончившаяся камерой смертников.

Он служил в Афганистане, а посадили его за то, что он убил молотком двоих соседей по дому. В заключение он попал впервые, поэтому я и старался ненавязчиво подсказывать ему, а заодно и слушал рассказы об армейской жизни этого вояки.

Вот какой эпизод врезался мне в память. Лежа в засаде и наблюдая в оптический прицел за душманами, бойцы, оказывается, отстреливали не всех подряд, а только тех, у кого на шее висели мешочки с опием.

— А зачем нам были нужны другие? — цинично рассуждал вояка. — Мы берегли патроны.

После боя, или как там у них называлась подобная операция, они собирали с трупов «трофеи», а затем этот «терьяк» продавали. Через границу его беспрепятственно перевозил кто-либо из сослуживцев, когда по служебным делам на несколько дней откомандировывался в Термез, ну а на нашей стороне клиентов всегда хватало. Таких командированных здесь ждали с нетерпением. Ну что ж, у солдат было с кого брать пример…

Фархад тоже затарился напротив меня, но с таким расчетом, чтобы солдаты находились как бы посередине образовавшегося полукруга под нашим постоянным наблюдением.

Рядом с ним не было даже маленькой веточки; он зарылся в песок как пустынный варан, но видел все. Изобретательности и хитрости жителям Востока не занимать, а Фархад был истинным уроженцем этих мест. Старики здесь любят повторять: «Иногда осторожность лучше, чем храбрость». И они, безусловно, правы.

Время продолжало тянуться мучительно медленно, но вдруг троекратный крик чайки разорвал нависшую над берегом реки гнетущую тишину. Это Юань давал нам знать о том, что курьер уже прибыл. Затем, примерно через минуту, с того места, откуда донесся цинк, я увидел несколько маленьких фонарных вспышек.

У несведущего человека могло сложиться впечатление, будто все, кто участвовал в этой операции и с той и с другой стороны, «шпилят на одну руку». Такую последовательность и слаженность не всегда можно встретить даже у людей, давно работающих вместе.

После маячка фонариком один из солдат принялся быстро и умело разводить небольшой костер, а второй, подойдя к берегу, несколько раз короткими трелями просвистел соловьем.

«Более оригинального цинка они, конечно же, придумать не могли!» — подумал я. Заливаться российским соловьем в среднеазиатской ночи? Конспираторы…

Вскоре после очередной трели откуда-то из темноты к солдатам подобрался офицер с «дипломатом» в руке. Мгновенно юркнув за дуб-топляк и спрятавшись от посторонних взглядов, он поднял на уровень глаз бинокль ночного видения, висевший у него на груди, и медленно, со знанием дела стал осматривать местность.

Через минуту-другую, убедившись, что для опасений нет причин, он вынул из кармана фонарик с синим стеклом и маякнул им несколько раз в сторону прибывшего курьера.

«Вот тот, кого они ждали», — тут же промелькнуло у меня в голове. Еще плотнее вжавшись в холодный песок, я стал прислушиваться. Теперь должна была начаться главная фаза задуманной нами операции, и здесь всем нам предстояло быть во всеоружии.

Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как появился офицер, а «ночного эскорта» все еще не было видно.

Думаю, что сейчас настало время пояснить некоторые детали нашей операции более подробно. Юань еще задолго до осуществления задуманного плана приготовил раствор, секрет которого случайно обнаружил много лет тому назад. Ничтожно малая часть этого препарата, попадая в организм человека, полностью парализовывала его на некоторое время и лишала сознания. Но затем, через пять-шесть часов, человек приходил в себя, и никакого вреда эта процедура ему не приносила.

Ко всему прочему Юань был еще и прекрасным стрелком, но не из стрелкового оружия, хотя и им он владел неплохо. Из маленькой, размером в 15–20 сантиметров и очень тонкой трубки, заряженной иглой, похожей на сапожную, он мог прибить муху к стене с расстояния десяти метров.