Читать книгу "Ночи Калигулы. Восхождение к власти - Ирина Звонок-Сантандер"

— Чем занималась ты в моё отсутствие? — спросил он, скрывая пытливость за улыбкой.

— Я посетила родственницу, Эмилию Лепиду, — вздохнув, ответила она. — Её дом изысканно красив. В атриуме — большие вазы с заморскими деревьями. И множество цветов — базилик, фиалки, жёлтые дамасские розы… Их аромат расходится по всему дому. Дикий виноград ползёт вверх по мраморным колоннам, и разноцветные африканские птицы сидят в золочённых клетках! А у нас все украшения — эта нелепая, никому не нужная прялка и уродливые лары у закопченого очага!

— Не говори так о хранителях рода! — Кассий виновато посмотрел на глиняные фигурки. — Уродливые или нет, но их лепили мои предки с доброй памятью об умерших. А что касается прялки… Если она тебе не по нраву — я велю отнести её в помещение рабынь. Хочешь цветов и деревьев? Я дам тебе денег на их покупку. Ты хозяйка в этом доме и можешь украсить его, как твоей душе угодно. Только ларов не трогай!

«Ничего, я прикрою уродцев зеленью», — обрадованно подумала Друзилла. И прижалась к мужу с обезоруживающей благодарностью.

— Посмотри, что я купил тебе сегодня в лавочке у портика Ливии, — Кассий протянул жене золотой браслет с изумрудами. — Камни сияют, как твои глаза!

Друзилла восторженно взвизгнула и, любуясь браслетом, надела его на тонкую руку.

— Спасибо, милый Луций! — она ласкалась к мужу, по-кошачьему изгибая спину и щуря зеленые глаза.

— Знаешь, какую новость я услышал на Форуме? — Кассий Лонгин ласково притянул Друзиллу на колени.

— Какую?

— Твой брат Гай женится на дочери сенатора Юния Силана.

Друзилла снова поскучнела. Взгляд потух, стал невыразительным. Исчезло желание играть в мартовскую кошку. Кассий подумал, что к жене снова вернулась вялость, вызванная завистью к Эмилии Лепиде.

— К его свадьбе я куплю тебе красивые украшения и ткани, которые ты сама выберешь, — заверил он.

Друзилла постаралась улыбнуться.

— Луций, идём в опочивальню, — пряча лицо в складках мужниной тоги, просительно шептала она.

— Но сейчас подадут обед, — целуя её шею, ответил Кассий.

— Пообедаем потом. Когда вода в клепсидре доберётся до следующей чёрточки, — томно изгибаясь, ответила Друзилла.

И Луций Кассий Лонгин сдался, как всегда. Подхватив на руки худощавое, лёгкое тело жены, он нёс её в опочивальню и готов был кричать на весь город о небывалом счастье, выпавшем ему.

— Люби меня, Луций! — страстно шептала Юлия Друзилла, отдаваясь мужу. — Люби меня так, чтобы я забыла обо всем, кроме твоей любви!

L

Короткая дождливая римская зима подходила к концу. По ночам ещё бывало холодно, но днём солнце припекало по-весеннему, заставляя сбрасывать тёплые шерстяные плащи.

В пятнадцатый день до мартовских календ римляне высыпали на улицы и пёстрыми толпами двинулись к Палатинскому холму. Там, на горном склоне, обращённом к старому Форуму, между кустов и камней затаилась пещера. Некогда Капитолийская волчица нашла в этой пещере двух оставленных младенцев и выкормила их сосцами, словно собственных волчат. В память о чудесном спасении Ромула и Рема празнуются с тех пор Луперкалии, день волчицы-кормилицы. «Лупа» — по-латыни значит «волчица».

Луперкалия имеет особых жрецов — луперков. Такой чести издревле удостаиваются юноши из лучших, знаменитейших римских семей. Они с утра собираются в пещере, облачившись в белые тоги и надев на голову венки из зеленого плюща.

По велению императора девятнадцатилетний Калигула тоже стал луперком. «Для начала с него и этого достаточно!» — жёлчно ухмыльнулся Тиберий, отдавая распоряжение.

Калигула стоял в тёмной влажной пещере в окружении двух десятков молодых людей. Дымно чадили факелы. Испуганно блеяли двенадцать белых козлов, предназначенных в заклание. Тускло блестела мраморная доска жертвенного алтаря.

Скучая, Калигула оглянулся по сторонам. Рядом с ним, шевеля полными чувственными губами, стоял белокурый молодой человек. Калигула вспомнил его имя: Квинт Цецилий.

— Скажи, Цецилий, это мы должны убить животных?

— Нет, — покачал головой собеседник. — Для этого существуют особые жрецы — виктимарии.

— Жаль, — вздохнул Калигула. — Было бы любопытно попробовать. Вонзить в шею животного жертвенный нож… Чувствовать, как тёплая кровь стекает по рукам… Достать ещё трепещущее сердце…

Квинт Цецилий придвинулся поближе к Калигуле и доверительно прошептал:

— Этих козлов напоили вином до полубесчувственного состояния.

— Зачем? — удивился Калигула.

— Чтобы были покорными и не брыкались, — пояснил тот. — Другое дело — охота! Загнать испуганного оленя, вонзить ему в грудь рогатину!..

— А гладиаторские бои! — загорелись огнём зеленые глаза Калигулы. — Я видел их всего лишь дважды.

— Я тоже, — признался Цецилий. — Жаль, что цезарь Тиберий скуп на такие дорогостоящие зрелища. Говорят, покойный Август устраивал их намного чаще!

Калигула понимающе кивнул.

Виктимарий уже наточил нож. Помощники взвалили на мраморный алтарь первого козла. Взмах руки — и кровь щедро брызнула на утрамбованный земляной пол священной пещеры. В этом году Римскую империю ждёт изобилие и плодородие!

В короткий срок виктимарии принесли в жертву всех двенадцатерых козлов. Напоённые вином, животные почти не сопротивлялись. Только слабо блеяли, оглядывая людей невозможными, круглыми от страха глазами. С закланных козлов сняли кожу и дали крови стекти на землю. Обождав немного, виктимарии нарезали кожу жертвенных животных длинными узкими полосами.

А затем началось самое интересное. Молодые луперки обвешались кожаными полосками и, обгоняя друг друга, выскочили из пещеры. Шумной толпой они сбежали по склону Палатинского холма к Форуму. Громко смеялись, подражая сатирам; размахивали кожаными полосами, словно плётками. Калигула бежал вместе со всеми, раскрасневшийся и растрёпанный. Хохотал так старательно, что быстро охрип. Венок, сплетённый из твёрдых, сочных листьев плюща, сполз на лоб.

Позади осталась смоковница, украшенная разноцветными лентами. Согласно преданию, плодами этого дерева питались маленькие Ромул и Рем. На самом деле дерево, кормившее основателей Рима, давно засохло. На его месте посадили другую смоковницу. А потом ещё и ещё одну. Но каждое дерево почитали так, словно оно было тем, первым.

Пробегая мимо группы одетых по-праздничному квиритов, Квинт Цецилий размахнулся и хлестнул кожаной полосой мужчину среднего возраста. Тот не обиделся и не возмутился. Наоборот, радостно заулыбался. Удар луперка считался благословением.

— И меня ударьте! — просительно кричали остальные, суетливо подставляя спины весёлым жрецам.

Молодые люди в белых тогах и плющовых венках щедро исхлестали всех и побежали дальше. Подражая смеху и прыжкам сатиров, луперки продвигались по шумным многолюдным улицам.