Читать книгу "«Князья, бояре и дети боярские» - Михаил Бенцианов"

Вряд ли благонадежность «смолнян» оценивалась как высокая. Заговор того же 1514 г. показал, что многие из них при благоприятной ситуации были склонны вернуться на литовскую службу. Репрессии против явных участников этого заговора, предпринятые наместником князем В.В. Шуйским («начат князей смоленских и панов вешати з города на ослядех»), не могли решить эту проблему. Первые «выводы» были произведены, видимо, уже в конце 1514 – начале 1515 г. Белорусско-литовские лето писи описывают это событие в весьма мрачных тонах: «Смолнян всих вывел (Василий III. – М. Б.) к Москве и там им именьа подавал на Москве». Это выселение получило отражение в жалованных грамотах, выданных в 1515 г. П.Г. Марину (Маринину) и В.Я. Демьянову[476].

Насколько масштабным был этот «вывод»? Безусловно, говорить о переселении «всих смолнян» нет оснований. Масштабы события были заметно преувеличены. Спустя два года во время торжественного приема имперского посольства в Смоленске должны были участвовать «князи и бояре смоленские». Позднее «бояре смоленские» должны были указать приставам, «до которых мест пригоже проводити» послов[477].

В родословной Демьяновых (Демьяновичей) сохранился эпизод, свидетельствующий о сохранении местным боярством в первые годы после завоевания весомых позиций. В 1516 г. была выдана жалованная грамота П. Кузовлеву и его брату Клишке, «как было преж сего». У них не оказалось крепостей, подтверждающих права на владение своими участками. Тогда они прибегли к устной памяти соседних землевладельцев: «Ведомо Василию Демьянову и Афанасию Садикову и иным бояром, что та вотчина их изстарины». Сам В.Я. Демьянов на великокняжеской службе был пожалован кормлением[478].

Информация о «выводе» смолян в 1524 г. сохранилась также в посольских книгах («чего деля князь великий смолян на Москву привел?») и в Литовской метрике.

Не отрицая многочисленные факты переселения смоленских бояр, хочется отметить, что некоторые из них остались на службе в Смоленском уезде и позднее вошли в состав местной служилой корпорации. Среди них были не только потомки щитных и панцирных слуг, но и представители собственно боярских родов, такие как, например, Коверзины и Садиловы. В 1534 г. из Смоленска в Мстиславль бежало несколько семей Коверзиных «и з жонами, и з детми… родом смолняне, отчичи вашей (Сигизмунда Казимировича. – М. Б.) милости». Много позднее, в 1580 г., шестеро Садиловых, «смоленские жильцы», были отправлены в опале в Казань[479].

В Рославском уезде, сформированном на территории бывшей Смоленской земли, вотчины также сохранили за собой местные бояре Роговцевы. Память о подтверждении владельческих прав земцев нашла отражение в более позднем источнике, «Повести о победах московского государства»: «Посему повеле (Василий III. – М. Б.) земцов собрати града Смоленска, сиречь которые тутошние помещики, в своих же поместьях осталися на ево государево имя. И не повеле государь у них тех поместей отниматие, повеле им по-прежнему владети, кто чем владел, и, разобрав их на три стати против их чести, и повеле им особной список учинити»[480].

Все имеющиеся сведения о службе потомков смоленских бояр на территории самого Смоленского уезда за первую половину XVI в. немногословны и отложились в документах Литовской метрики. Остаются вопросы о соответствии определений этого источника реалиям московской службы. Упомянутые Коверзины значились здесь как «дети боярскии помещики великого князя из Смоленска». Пленник И. Роговцев (Роговец) из реестра 1538 г. также был обозначен «з Рославъля сын бояръский». Не исключено, что некоторые из местных землевладельцев не только сохранили за собой свои вотчины, но и получили статус полноценных детей боярских[481]. Большинство других смоленских вотчинников, оставленных на своих землях, продолжило службу в качестве земцев.

Служба земцев достаточно хорошо известна на материалах Новгородской земли, где они после выселения подавляющей массы местных землевладельцев заняли свою социальную нишу. Земцы, отмеченные в отдельных списках, сообща снаряжали из своего числа воинов для несения «дальней службы». Они также привлекались для несения службы на местах, в гарнизонах крепостей самой Новгородской земли, поблизости от оставленных им небольших владений. Земцы котировались не слишком высоко. «Выморочные» земли часто переходили от них к окрестным детям боярским. Впоследствии некоторые из них перешли в число детей боярских. Разряд полоцкого похода 1563 г. объединял псковских детей боярских и земцев при общем подсчете.

Первые дети боярские были упомянуты в Смоленске в 1517 г. во время процедуры встречи имперского посольства. Из подробной записи церемонии приема видно, что гарнизон Смоленска был хорошо укомплектован. Только в процедуре встречи должно было присутствовать 200 детей боярских. М.М. Кром считал это свидетельством начавшихся в Смоленском уезде поместных раздач[482]. В действительности, однако, для подобного вывода нет доказательств. Как видно из посольской записи, дети боярские делились на две группы: городовые и дворовые. Упоминание «дворовых» показывает их пришлый характер. Эта категория поздно выделилась в составе смоленского служилого «города» (90-е гг. XVI в.). Анализ территориальных связей перечисленных лиц показывает, что все они были выходцами из центральных уездов страны. Никто из их потомков впоследствии не был связан со смоленской корпорацией.

Они, скорее всего, представляли собой годовщиков, группы детей боярских из разных областей, ежегодно сменявшие друг друга для несения службы. Годовая служба получила широкое распространение в середине XVI в. Ее возникновение относилось к значительно более раннему времени. Сразу после взятия Пскова в 1510 г. «детей боярских оставил князь великий во Пскове на годованье у псковских наместников… помещиков новогородцких… тысячю человек». Прямые упоминания о смоленской годовой службе содержатся в значительном числе актовых материалов. В 1520 г. «в Смоленску годовал» ярославец Иванча Андреев, в 1529 – переславец Шарап Баскаков, а в 1534 г. – клинянин Я.Ф. Ушаков. Десять смоленских годовщиков сопровождали посольский кортеж в 1536 г. В 1558 г. в посольской книге упоминается годовщик боровитин Руданка Барыбин[483]. Сменяли друг друга в Смоленске также воеводы-годовщики и городничие.