Читать книгу "Малой кровью на своей территории. 1941 - Своих не бросаем - Иван Байбаков"

– Нет, товарищ бригадный комиссар, об этом мы поговорили коротко, между делом. Основная тема разговора была о том, как немцы Гродно захватили. И как 29-ю танковую дивизию под Гродно разбили, а он как раз в ней служил.

– И как ее разбили?

Сергей вспомнил рассказ Коршунова и грустно вздохнул.

– Как разбили?.. Вот вы, товарищ бригадный комиссар, ведь из тридцать третьей танковой, которая вместе с двадцать девятой входила в состав одиннадцатого мехкорпуса? И сколько танков в вашей дивизии было перед войной? А сколько танков по штату должно было быть? И каких? А в двадцать девятой танковой дивизии положение с материальной частью было еще хуже… Вот так ее и разбили, – завершил свой печальный рассказ Сергей. – И вот так, в результате таких вот контратак «на танки с голыми пятками» вместо создания эшелонированной обороны, немецкие войска уже на второй-третий день войны захватили Гродно вместе со всеми ресурсами, что в больших количествах там были собраны перед войной и для войны. Как следствие – огромные запасы всего так необходимого сейчас Красной армии были брошены в самом городе и его окрестностях, что называется, в «местах дислокации». Хуже того – не просто были брошены, а достались врагу, можно сказать, на блюдечке с голубой каемочкой, то есть в местах хранения, в упакованном виде, аккуратно уложенные по ассортименту. Вы только представьте себе, сколько там добра осталось и как это все добро усилит в плане снабжения и оснащения немецкие войска, соответственно ослабив наши!

Сергей почувствовал, что снова понапрасну заводится, шумно выдохнул и добавил уже более спокойно:

– Впрочем, при желании, даже в этой драматической ситуации можно найти позитивные моменты. К примеру – пусть пока все эти запасы полежат на складах в местах хранения, а немцы их качественно, как они это умеют делать, поохраняют. Гродно от нас не очень и далеко, а прямо сейчас многие из захваченных запасов немцам не особо нужны, так что время еще есть. А чуть попозже, если все сладится, можно будет подумать, как и какими силами эти ресурсы вернуть обратно.

Потом, пока Трофимов, злобно вздыхая и тихонько ругаясь себе под нос после рассказа Сергея, делал пометки в блокноте, сам Сергей встретил вернувшегося после беседы с особистами сержанта Коршунова, произвел того во временные командиры взвода танкеток, познакомил со старшим сержантом Гавриловым, но подчинил пока лично себе. Потом указал танкеткам место в колонне, дождался доклада старшины Авдеева о том, что все «нажитое непосильным трудом» аккуратно погружено, прицеплено и не потеряется по дороге, и дал команду к выдвижению.

Уже направляясь вместе с Трофимовым к штабному бронетранспортеру, Сергей вспомнил про странного Кешу и снова, против воли, улыбнулся.

– Кстати, товарищ бригадный комиссар, ваши помощники ведь уже опросили военинженера третьего ранга Иннокентия Беляева? Да? А им ничего не показалось странным в его биографии и истории появления в наших краях?

– Еще и этот военинженер Беляев на мою голову, – в ответ устало проворчал Трофимов. – Представляешь, этот молодой заср… паршивец настолько о себе возомнил, что моим особистам при опросе заявил, мол, обстоятельства его столь необычного попадания на службу в войска НКВД, а также вопросы о его родителях их не касаются, и давать информацию об этом он отказывается! Каково, а?! Ну, ничего – чуть попозже я сам с этим самоуверенным шалопаем побеседую, разъясню, так сказать, жизненные приоритеты и ориентиры поведения. Посмотрим, что он мне запоет, наглец эдакий!

– Ага… Угу, – покивал своим мыслям Сергей после слов Трофимова. «Не хочет говорить, значит. А раз не хочет, значит, имеет на это какие-то основания. И основания, похоже, серьезные, если ему проще с особистами дивизионного уровня на конфликт пойти. Либо этот Иннокентий – ну и наградили же родители имечком – просто вконец обнаглевший сынок какой-нибудь большой шишки из партийной, или еще какой, номенклатуры. В том времени такие вот сынки очень даже часто именно так себя и вели. А скорее всего, имеет место и то, и другое обстоятельство – два в одном, так сказать. И тогда этот загадочный Иннокентий даже бригадному комиссару может ничего не сказать. Или в результате жесткого прессинга со стороны Трофимова что-нибудь скажет, но информация, скорее всего, будет недостоверной. И что это даст в плане прояснения интересующих обстоятельств? Ничего не даст… Интересно, а что получится, если попробовать применить на этом юном даровании методики вкрадчивого залезания в душу из будущего? При удаче, и при условии, что это не специально подготовленный вражеский агент, могут получиться очень интересные результаты».

– Знаете что, товарищ бригадный комиссар, а давайте этого таинственного молчуна с собой, в кузов бронетранспортера посадим, и по пути я его попробую разговорить. Ну, вроде как простой и бесхитростный пехотный Ваня знакомится со своим новым подчиненным, прикидывает его на должность главного связиста. Вот только вас я попрошу на это время вперед, на место командира машины рядом с водителем пересесть – вдруг у Иннокентия Беляева имеется предубеждение именно против особого отдела, и тогда никакого разговора не получится.

Трофимов на удивление покладисто согласился и полез в кабину «Ханомаг», не преминув только напоследок напомнить Сергею, что многие знания – многие печали. Причем печали не только у тех, кто к этим знаниям приобщается, но зачастую и у источника этих знаний. А потому, чтобы не множить трагически эти печали в окружающей обстановке, ему, лейтенанту Иванову, очень рекомендуется в процессе душевного разговора за своим языком следить, дабы не ляпнуть ненароком чего лишнего из той богатой копилки знаний своей прошлой жизни, которая сейчас уютно разместилась в его голове.

Сергей клятвенно пообещал вести себя хорошо, затем принял доклады о готовности к выдвижению, отдал последние распоряжения и тоже полез в бронетранспортер.

Когда колонна тронулась, он снова с комфортом расположился у заднего борта на удобно сложенном брезенте, усадил рядом военинженера 3-го ранга Иннокентия Беляева и под мягкое покачивание «Ханомага», в состоянии релакса и эдакого простецкого благодушия, повел неспешный и очень интересный разговор с умным человеком. Нет, в этот раз не с собой, как это звучало в известной хохме его времени, а с представителем местной военно-технической интеллигенции Иннокентием, он же, спустя полчаса времени, вне службы уже просто Кеша.

Поначалу этот самый Кеша был зажат, насторожен и на вопросы отвечал коротко, односложно, очевидно, все еще находясь под впечатлением беседы с особистами отряда. А еще – не очень понимая, что же это за отряд такой, в котором главным особистом целый бригадный комиссар, а командиром – всего лишь какой-то лейтенант из пехоты. И вследствие этого не очень понимая, как себя вести и что говорить. Но Сергей, тоже после разговора с бригадным комиссаром, был к этому готов и разговор строил не в варианте допроса, а в варианте дружеской беседы, при этом напропалую используя методические рекомендации знаменитой книги не менее знаменитого в его варианте Истории «душевлезателя» Дейла Карнеги. Он часто и к месту улыбался, всячески демонстрировал собеседнику свое доброжелательное отношение, проявлял живой и искренний интерес к разговору, часто называл Беляева по имени, старался строить разговор так, чтобы Беляев большей частью говорил, а Сергей слушал.