Читать книгу "Хроники Тиа-ра: битва за Огненный остров - Олег Фролов"

Я видел: ей тяжело дышать и непросто говорить. Глубокие хрипы оставались где-то на периферии голоса и почти не давали о себе знать, но каждое слово требовало труда. И этот труд она пыталась использовать рационально.

В каком-то смысле мне было даже жаль ее. Но только до того момента, когда она начинала говорить снова.

– В том-то и дело, – отвечаю я. – Храмовникам только и нужно, чтоб мы проголосовали за множество малоизвестных претендентов. Это дает им значительно больше шансов на победу малыми силами.

– Мы?

– Те, кто имеет право голоса, – исправился я и, кажется, снова покраснел.

– Наш женский род существует так долго, как ты не способен представить, – вдруг отрезала старейшая. – Он пережил разные порядки и процветал еще в то время, когда и порядка никакого не было. Так что не смей мне угрожать каким-то Храмом. Храм или не Храм – для нас не изменится ничего.

Кажется, это все. Стоит ли разговаривать дальше? Я не знал, что ответить на это и, в сущности, готов был уйти ни с чем.

Затянувшуюся паузу прервал громкий звон, исходящий из невзрачного металлического кубика на столе. Проворчав «Помню я, помню!», старейшая заставила его замолчать легким касанием. Наверняка это хитроумное устройство было подарком какого-то механика. Именно так – с помощью подарков старейшей или, на худой конец, старшим матерям многие мужчины и добивались расположения кого-то из ее юных подопечных. А что мог подарить им я? Покатать старейшую на механической птице?

Посторонние, не относящиеся к текущему моменту мысли о безвестных механиках, будущих матерях и подарках, которые этому предшествовали, проносились в сознании и исчезали в его укромных уголках.

– Мне нравится Мику-ра, – внезапно смягчилась Коту-ма-ку. – Он может стать достойным законником и, возможно, ему стоит дать шанс уже сейчас.

– Что я… Что МЫ можем сделать для этого? – ухватился я за эту надежду.

– В этот раз – зависит от тебя, – веско проскрежетала старейшая.

– От меня? – удивленно переспрашиваю.

– Да, я уже сказала это. Я хочу видеть Мику-ра в своем умм-кане так же, как он хочет стать гостем одной из молодых матерей моего женского рода. Я думаю, ты знаешь, о ком идет речь.

– Да, я знаю это, – внутренне замираю, ожидая удара. Мы снова здесь – на территории, где я особенно уязвим. Где краснею, как новая жизнь, и испытываю боль от слов, как от ударов.

– Та молодая мать, о которой я говорю, по своей неопытности или глупости выбирает тебя. Пусть так было, но это легко изменить. Если ты пообещаешь мне никогда больше не появляться в моем умм-кане, я дам Мику-ра шанс. А со временем ему даст шанс и Миа-ку.

Я почувствовал, что лицо снова предательски горит. От злости и обиды в висках застучали крошечные механические молоты.

– А как же я? – только и смог выдавить в ответ.

– Ты? – рассеянно переспросила старейшая. – Если захочешь, ты сохранишь дружбу с Мику-ра и будешь жить в том мире, который вы с ним себе придумали. Поверь, с моей поддержкой добиться этого будет значительно проще. Я думаю, недостатка в инициациях у тебя тоже не будет. Твои проделки в небе соблазнят немало будущих матерей… из менее уважаемых родов, конечно.

Хочется сказать, что в последних словах старейшей звучала ирония, но в этом скрипучем голосе просто не было тех тональностей, которые могли бы озвучить иронию. Можно только предположить, что она там была.

– Это неприемлемо, – сухо ответил я.

Странно, секунду назад я думал, как мне выйти из этой ситуации так, чтобы не потерять Миа-ку и все-таки получить поддержку старейшей. А потом просто сказал: «Это неприемлемо». Коротко, ясно и предельно честно.

Коту-ма-ку одарила меня долгим взглядом своих почти уже бесцветных глаз, а потом взяла со стола маленькую изящную чашку и отпила из нее глоток.

– Это точно? – потом переспросила она таким тоном, будто речь пошла о мешке зерна или о чем-то в этом роде.

– Совершенно точно. Я пришел сюда говорить о завтрашнем голосовании и буду говорить о нем. Если мои доводы бессильны, я должен уйти. А наши отношения с Миа-ку – это… только наша воля и ничья больше.

– Ты понимаешь, что ты потеряешь ее расположение так или иначе? Потеряешь, но ничего не получишь взамен.

– Что это значит?

– Повторная инициация с тем же мужчиной – позор для молодой матери, ты должен понимать это. Знаю, тебе безразличен ее позор, но напомню тебе это еще раз на случай, если вдруг почувствуешь в себе мужчину. Тем более, для нашего рода неприемлемы повторные инициации с наездником. Будь счастлив тем, что у тебя было, и ищи новое счастье.

– Думаю, нам не о чем больше говорить, – я поднялся со скамьи у выхода.

Для Коту-ма-ку, которая слишком сильно привыкла к женской покорности и мужской лести, такое окончание разговора было оскорбительным. Она лишь процедила:

– Твоя воля, – и небрежным движением руки махнула в сторону двери.

Я вышел. Наверное, слишком торопливо, чем следовало, но… Какая уже разница?

Уходя, я увидел Тами-ра. Мельком в проходе. Он не заметил меня и тут же скрылся в лабиринте арок с другими новыми жизнями.

Стоит ли говорить, что на встречу со своей собственной старейшей матерью я шел с упавшим сердцем? Никакого желания говорить и убеждать уже не было. Но останавливаться на половине пути – не в моих правилах. Нужно завершить намеченное и достойно встретить то, что ждало завтра.

Женский род, из которого произошел я сам, был полной противоположностью роду, к которому принадлежала Миа-ку. Начать хотя бы с того, что умм-кан, где я провел свое детство, находился в противоположной стороне острова – на восходе, между Пустошью и металлической жилой. Малопривлекательный район, как ни посмотри – в основном, из-за соседства с пугающими древними захоронениями на Пустоши.

Впрочем, расположение умм-кана полностью соответствовало тому положению, которое занимал этот женский род среди других. Он не был ни большим, ни уважаемым. Просто одним из многих.

Но в этом, как ни странно, были свои преимущества. Сейчас – они были. Из этого рода произошло не так уж много мужчин, добившихся сколько-нибудь заметных успехов на острове. Все больше земледельцы и рудокопы. На их фоне я был тем, чьими достижениями гордились и к чьему мнению прислушивались. Особенно в последнее время.

Перед тем, как пойти к старейшей, я зашел к своей прямой матери – Соун-ку. В ее умме с невысокими стенами (едва ли выше человеческого роста) было ужасно тесно. И дело даже не в весьма скромной площади помещения, а в невероятной его захламленности. Необъяснимая страсть матери к собирательству ненужного хлама с возрастом переходила всякие границы.

Удивительно, какой просторной казалась мне эта умма когда-то, какими высокими были ее стены.