Читать книгу "Дьявольская рулетка - Себастьян Фитцек"

— Значит, вы сегодня не единственный.

— То же самое мне сказал ваш друг, и поэтому ему пришлось терпеть ненужную боль. — Шувалов выдохнул в лицо Ире дым своей сигареты. — Я думал, что вы несколько разумнее и оба могли бы немного быстрее заключить сделку.

— Я ничего не знаю. А даже если бы и знала… — Ира кивнула на тонированные коричневатые стекла, сквозь которые случайные прохожие могли легко заглянуть внутрь пивной. — Здесь я ни за что не стану говорить. Не станете же вы меня пытать на глазах у публики.

— Почему бы и нет? — спросил Шувалов, искренне удивившись. — Что такого здесь может случиться? Взгляните сюда. — Он указал на домохозяйку, которая с бренчащей тележкой для продуктов спешила мимо окна. Она явно использовала «переулок» лишь для того, чтобы сократить путь до Курфюрстендамм. — Им ведь совсем не хочется смотреть на людские отбросы, которые напиваются здесь уже с начала дня. А даже если и так… — Он поднес к лицу Иры зеркало, рекламный подарок местной пивоварни. — Что они увидят, если рискнут заглянуть?

— Разбитую алкоголичку, — признала Ира.

— Совершенно верно. В этом окружении вы совершенно не выделяетесь. Можете кричать, истекать кровью, биться о стойку. Чем более шумно вы станете себя здесь вести, тем быстрее будут спешить мимо обыватели. Поэтому я так охотно делаю свои дела на людях, дорогая фрау Замин. Ведь заметьте себе: ничего нет анонимнее публичности.

За время своих переговоров Ира повидала немало психопатов. И ей не требовался детектор лжи, чтобы понять, что Шувалов совершенно безумен и говорит правду.

— Ну что ж, тогда начинайте. Емкости с кислотой уже стоят наготове под стойкой?

— Ну нет, что это за выдумки? Для вас у меня приготовлено нечто более подходящее. Я же бизнесмен, а вы переговорщица. Поэтому я сделаю вам предложение. — Шувалов взглянул на филигранные часы на своем запястье. — Вам повезло, в «Преисподней» сейчас как раз happy hour.[32] Это означает, что я даю вам две информации в обмен на одну от вас. Что скажете?

Ира даже не дала себе труда ответить.

— Информация номер один: Леони Грегор не умерла. Видите вон ту фотографию?

Ира снова обернулась и уставилась на экран телевизора.

Расплывчатая цифровая фотография занимала почти весь экран. Она напоминала снимок папарацци. Беременная женщина, казалось, не подозревала, что ее снимают за покупками в испанском супермаркете.

— Это Леони, предположительно на восьмом месяце, — пояснил Мариус. — Мы сняли это с жесткого диска одного высокопоставленного государственного чиновника. Иоганнеса Фауста.

— Как вы это разыскали? — растерянно спросила Ира.

— Это не вторая информация, которую вы получите, фрау Замин. Но это не так интересно, как то, что я скажу сейчас.

Шувалов обхватил ее шею большим и указательным пальцами и болезненно сжал. Потом заговорил таким тоном, словно был американским президентом и выступал с обращением к нации: «Леони Грегор — моя дочь!»

2

Ира была так ошарашена, что на мгновение забыла про тошноту. Это последнее заявление было для нее почти столь же невероятным, как и вся ситуация, в которую она попала.

— Я не видел Леони уже почти два года, — продолжал Шувалов. — Она пропала незадолго до моего пятьдесят шестого дня рождения. На нашей последней семейной встрече ее еще звали Феодора.

Феодора Шувалова. Ира вспомнила о совсем молоденькой русской, лицо которой когда-то не сходило со страниц модных журналов. Она была фотомоделью, а ее родственные связи с мафией делали ее еще привлекательнее для желтой прессы. Два года назад она внезапно исчезла. Ходили слухи о какой-то редкой болезни, которая приковала ее к постели. Называли разное: от рассеянного склероза до СПИДа. Неожиданно она перестала появляться на публике. И с тех пор ничего не изменилось. Однако, насколько Ира могла вспомнить, лицо Феодоры имело лишь отдаленное сходство с Леони Грегор.

— Она сделала себе несколько пластических операций, — заявил Мариус.

— Зачем?

— Ну ясно же, что не из косметических соображений. Красивой она была и раньше.

— К чему вы клоните? — Ире хотелось обрушить на голову своего будущего убийцы длинное проклятие, но каждое слово было чревато болью.

— Дорогая фрау Замин, и вам довелось иметь скорбный опыт в области семейных проблем, как я сегодня слышал по радио. Поэтому вас не удивит, что нечто подобное случается и в лучших домах. И в моем также.

— Феодора убежала из дома?

— Можно сказать и так. Мы поругались. Вы же знаете, как это бывает. Из маленькой трещинки получается глубокий ров, который кажется непреодолимым обеим сторонам. Наши отношения с дочерью были напряженными с давних пор. Скажем так, у нас имелись разногласия по методам ведения дел моего семейного предприятия.

— А, она больше не желала перемешивать кислоту в бидонах? — спросила Ира и протерла глаза.

— Она хотела выступить против меня. — Мариус позволил слову с непонятным значением повиснуть в воздухе, а потом продолжил: — Фауст вызвал ее главным свидетелем обвинения.

— И тогда вы сделали так, чтобы она пропала. — Руки Иры судорожно сжали край стойки. — Убили собственную дочь!

— Неверно. — Мариус сделал небрежное движение рукой, словно хотел отделаться от навязчивого кельнера. — Желал бы я, чтобы было так. Но Леони предала меня: она перебежала на сторону противника. В настоящее время моя дочь находится в программе защиты свидетелей.

3

Постепенно все приобретало смысл. Почему Леони была так сдержанна даже по отношению к Яну. Почему она так бесследно исчезла. И почему Ян никак не мог ее найти. Мариус сделал длинную паузу. Как будто его последняя фраза была глотком вина, которое надо было оценить по достоинству, прежде чем подливать. Возможно, его просто забавляло озадаченное лицо Иры.

— Точнее сказать, Леони уже была в программе защиты свидетелей, когда познакомилась с Яном, — продолжал он. — Ее лицо уже было изменено. Фауст обеспечил ей новое имя. Наш помешанный на карьере главный прокурор в последние годы делал все, чтобы спасти процесс, — продолжал раскрывать загадку Шувалов.

Отвращение к этому человеку изводило Иру едва ли не сильнее, чем физическая боль. Но если то, что сейчас рассказывал ей Мариус, было правдой, значит, безумная любовь Яна наверняка принесла бы его невесте смерть. Мафия только того и ждала, чтобы Леони наконец вышла из своего надежного укрытия.

— Это был совсем неплохой шахматный ход Фауста — спрятать Леони прямо у меня под носом. На самом деле за два года, прошедших с ее исчезновения, в Берлине мы искали меньше всего. Но потом Леони совершила большую ошибку: она влюбилась в психолога.