Читать книгу "Обет молчания - Марселла Бернштейн"

— Стало быть, освободили?

Она сделала несколько шагов навстречу.

— Здравствуй, папа.

В воздухе повисла неловкая пауза. Он изменился: растолстел, поредели волосы, отметила про себя Кейт. Спина слегка ссутулилась. На лбу и под глазами залегли глубокие морщины, раньше она этого не замечала.

— Вот, иду кормить нашу вечно голодную свору… — Он кивнул в сторону вольера, только сейчас она услышала поскуливание и собачий лай. — Джен поехала по магазинам, прихватила с собой детей.

Он избегал смотреть ей в глаза. Сделав пару шагов в ее направлении, он наклонился вперед, точно парализованный, и поцеловал воздух где-то в районе ее щеки. Кейт тоже захотелось его поцеловать, но он тут же отстранился, и момент был упущен.

— Входи в дом, ставь чайник. Я сейчас приду.

Некоторое время она стояла с сумкой в дверях, не решаясь войти. За долгие годы она успела напрочь забыть, что же из себя представляет обычный человеческий дом. Или обычная кухня. Если не считать громадных помещений тюремного пищеблока, где даже размер кастрюль строго соответствовал инструкции, она видела лишь «бутербродные», которые имелись в каждом отряде, — маленькие комнатки со старым электрическим тостером и крошками на столе, которые никто не трудился сметать. Дюжины пакетов с нарезанными булками, сваленные в кучу рядом с огромными общепитовскими банками варенья и маринадов. Кейт съедала свой бутерброд в комнате отдыха, запивая чаем, заваренным в огромном чайнике.

Внешний вид дома навевал уныние, но внутри было довольно уютно. Белые тона, белые кухонные шкафы. Чайник стоял на длинной полке внизу, вместе с миксером, блюдом для фруктов и подставкой под чистые кружки. В блюде был замочен начищенный и нарезанный картофель. Дверца холодильника с детскими рисунками. На гладильной доске высилась аккуратная стопка переглаженного белья. В большой пластмассовой коробке лежали игрушки.

Кейт отложила сумку в сторону, взяла чайник и наполнила его водой. Ее вдруг охватило странное разочарование. Все в этом доме казалось ей маленьким и незначительным. Самым что ни на есть обыденным.

Это оттого, подумала она, что в мире существует множество самых обычных домов, совсем не похожих на те, что она видела на картинках журналов. Одни принадлежали знаменитостям, другие — богачам. Или их показывали по телевизору, с сияющей чистотой и изысканностью интерьеров, в фильмах, действие которых происходило в далеком придуманном мире.

С радостью ожидая встречи, она нетерпеливо спросила:

— Скоро они вернутся?

— Само собой. Да, наверное, скоро. Правда, точно я не скажу.

Уклончивая нотка в его словах встревожила Кейт. Она обхватила руками кружку с чаем, внезапно ощутив холод.

— Пытаюсь представить, как Джен отнесется к моему приезду, — сказала она очень тихо.

— Она немного нервничает. Никак не поймет… ладно, давай не будем об этом. — Он поднял свою кружку.

— Понятно. Она не ждет моего приезда. Она не знает о том, что я здесь. Так ведь, папа?

Ее отец был явно обескуражен.

— Джен — хорошая женщина. Все утрясется, она все поймет. — Он встал. — Пойду, отнесу твои вещи наверх.

Комната располагалась на уровне середины лестничного марша рядом с ванной, единственное окно выходило на собачьи вольеры. Низкий подоконник был завален стопками журналов с поп-звездами. По обеим сторонам у стен стояли две узкие койки. На обеих валялись свитера, футболки, исписанные листы бумаги, очевидно, со школьными сочинениями, кассеты без футляров. На полу была разбросана одежда и еще журналы, на стенах красовались постеры звезд поп-музыки, приклеенные к окрашенной розовой поверхности синей изолентой.

— Вот твоя кровать. — Отец сдвинул валявшееся барахло в сторону и поставил ее чемодан на одеяло.

На полке стояли детская книжка в мягкой обложке и пузырек со спиртом, пробка была отвинчена, рядом валялся кусок использованной ваты. Кейт подняла с подушки черного плюшевого терьера в старых коротеньких брючках, с клетчатой ленточкой вокруг шеи и переложила на другую кровать.

— Да, — сказала она, не в силах подавить предательскую дрожь в голосе. — Спасибо.

— Тебе понравится Дениза, — сказал он, — когда ты с ней познакомишься. Хорошая девочка. В этом году она получит аттестат. Придет домой около четырех.

— Хорошо.

— Тебе нужно что-нибудь еще? — Он посмотрел по сторонам, она ничего не ответила. — Тогда я пойду. Нужно закончить работу. А потом сядем и наговоримся вдоволь, идет? Душу, так сказать, отведем. Располагайся… — Он уже спускался по лестнице.

Кейт не шелохнулась, чтобы открыть чемодан и выложить вещи. Она сидела на подоконнике, когда услышала лай собак и шум подъехавшей машины. Захлопали дверцы, раздались голоса.

Она посмотрела вниз. Мальчик, на вид лет пяти, должно быть, Том, бежал к резным деревянным воротам, отец как раз закрывал их. Том подбежал к нему и запрыгнул на грудь, обхватив ногами тело ее отца — его отца. Рой Доуни перевернул его кепку задом наперед, и они оба рассмеялись. Он понес Тома в дом.

Кейт выждала пятнадцать минут и хотела уже спуститься, как нарастающий шум голосов заставил ее остановиться. Она застыла на пороге, крепко сжав дверную ручку.

Отец говорил резко и отрывисто. Реплики женщины были короткими. Отец пытался ей что-то объяснить. Женщина ничего не хотела слушать.

Кейт приоткрыла дверь и услышала слова отца.

— …пройти через это. Я думал, мы обо всем договорились. У меня нет выбора. Она — моя дочь.

— Но не моя. Я не давала согласия. Это ты разговаривал с инспектором. Ты явно не в своем уме. — Джен говорила с мягким местным акцентом, Кейт обратила на это внимание.

— Джен, ради бога, потерпи недельку-другую. Пока я что-нибудь не подыщу.

— Как ты думаешь, сколько времени достаточно для того, чтобы… — Кейт не разобрала конец фразы, но нетрудно было догадаться.

— Не говори глупостей, дорогая. Ничего подобного не… Все позади…

По приближающимся и удаляющимся голосам Кейт определила, что отец ходит следом за Джен из комнаты в комнату.

— Вот что, — упрашивал он. — Возьми детей и поживи у матери до тех пор, пока…

— Выгнать меня из собственного дома? — Дверь хлопнула так, что задрожали стекла.

Кейт прикрыла дверь спальни, отыскала сумку и достала расческу. Из зеркала в розовой рамке на стене на нее смотрело бледное лицо, тени под грустными глазами, такой она себя не помнила даже в тюрьме. В этой детской она сама себе казалась старухой.

Она присела на край подоконника, ожидая дальнейшего развития событий. Ей и в голову не пришло спорить, или требовать, или умолять отца позволить ей остаться. Это был чужой дом. Эти люди были ей совершенно чужими.

Но дело даже не в этом. За столько лет она привыкла послушно принимать удары судьбы. Кейт посмотрела вниз на собак, сидящих в клетке. Она судорожно затрясла головой. Методично, незаметно для себя самой, она царапала руки ногтями, давая выход своему страданию.