Читать книгу "Эта русская - Кингсли Эмис"

Выпьете еще на дорожку? Да бросьте, ну, пожалуйста, на посошок. Ну, прошу вас.

Когда появились розы, Ричард подумал, что к ним-то и сводится тот заключительный жест, которого он ждал, однако, когда перед ним и Анной поставили щедрые «посошки», он понял, что жест еще впереди. Анна, судя по всему, тоже чего-то ждала.

Котолынов поймал ее взгляд. Сверкнув глазами, он проговорил:

– Боюсь, если вы вдруг надумаете отдать дань дряхлой традиции, в этом доме запрещены любые тосты, кроме здравиц Королеве и президенту Соединенных Штатов. Однако, принимая во внимание все обстоятельства… удачи нам и всем тем, к кому обращены наши мысли. – Он осушил свою рюмку, поставил ее на стол и посмотрел на часы: – Без пятнадцати час. Отлично. Как доедете до деревни, поверните налево, и по правую руку увидите «Кор Англэ», где, несмотря на претенциозное название, подают сносный обед. Я заказал вам столик на час. Не прикасайтесь к их кларету, а вот красное бургундское у них очень недурное. – Котолынов проводил их до входной двери и тут оставил. – Прошу прощения, я сейчас.

Анна коснулась Ричардова рукава, а потом пошла вперед, к машине. Появился, посмеиваясь себе под нос, Котолынов, с двумя томиками в ярких бумажных обложках, которые он вручил Ричарду. Верхний был озаглавлен «Байкальское чудище». Тогда же и позднее, по большей части позднее, Ричард прочел:

Эндрю Коттл – американец, свободно говорящий по-русски. Некоторое время учился в Москве и, поскольку отец его работал в Управлении лесного хозяйства, получил возможность непосредственно познакомиться с отдаленными уголками СССР. «Байкальское чудище» – четвертый из серии популярных романов о полковнике Томском, действие которых разворачивается во времена царей на русском «диком Востоке». «Вашингтон пост»: «Коттл разработал свой собственный жанр крутой, забористой приключенческой книги без школярской героики Флеминга». «Обсервер» (Лондон): «Шпионские приключения в старой России, за тысячи верст от банальностей холодной войны».

Все еще ухмыляясь, Котолынов следил, как Ричард пробегает строки глазами.

– Хочу вас сразу заверить, – проговорил он по-английски, – что все киргизы, туркмены и прочий сброд здесь абсолютные сволочи, и всем глубоко наплевать, какое там хреново «дело» они отстаивают. С другой стороны, в конце концов выясняется, что байкальское чудище – это всего-навсего пресноводный тюлень, который водится только в этом удивительном сибирском озере, о чем вы, возможно, и знаете, зато они нет. Ну что ж, рад был познакомиться, Ричард. Удачи вам.

Они обменялись рукопожатием. Все так же по-английски Ричард задал вопрос, который никогда не задал бы англичанину:

– Как вы думаете, все в конце концов образуется?

– В конце? В каком конце? – Котолынов опять на миг ощерился. – Она славная девочка. Достаточно умненькая, чтобы держаться тактично. Этакая негласная диссидентка, одна из последних, сколько я понимаю. Берегите ее, пусть даже она и никудышный поэт. Поэт ведь все-таки. И…

Он заколебался и, больше ничего не сказав, приветственно приподнял шляпу и скрылся в доме.

Анна разглядывала сочно-желтые разлапистые розы на кусте за углом, разглядывала с особой пристальностью, словно ждала от них какого-то наития. Заметив Ричарда, она зашагала к машине, возле которой они и встретились. Почему-то, сам не зная, почему, за что и до какой степени, он ждал от нее холодности, однако она улыбнулась ему открытой улыбкой. Походя поцеловавшись, они сели в машину. Прежде чем они отъехали, Анна проговорила:

– Какой замечательный человек. Такой жизнелюб. Я относилась к нему с предубеждением, но он совершенно меня очаровал. Теперь я его уважаю.

Ричард повернулся и поцеловал ее с гораздо большим жаром, чем прежде.

Глава тринадцатая

Обед в «Кор Англэ» оказался не просто сносным, а отменным. Они посвятили подозрительно много времени обсуждению этого факта, а также достоинств Котолынова и вероятных причин, по которым он отправил их сюда, вместо того чтобы разделить с ним сухую корочку. Ричарду очень не хотелось извлекать на свет «Байкальское чудище» и его собрата, поэтому он поведал об устройстве английских ресторанных заведений несколько больше, чем Анна хотела знать, а он – рассказывать. Время от времени он ловил себя на непреодолимом желании оказаться сейчас с Криспином на корте, но эти порывы тут же сменяла столь же непреодолимая радость, приправленная благодарностью судьбе, что он сейчас с Анной и, скорее всего, проведет с ней несколько ближайших десятилетий. Он как будто снова вернулся в молодость.

Красное бургундское, как и было обещано, оказалось замечательным. Ричард выпил пару бокалов, не больше, ровно столько, чтобы, в сочетании с выпитым раньше, вино лишило его способности к целенаправленным размышлениям. Что они с Анной будут делать, когда дообедают? Другой вопрос, предвечный вопрос, как выразились бы некоторые известные ему личности, – чего бы ему хотелось?

Что ж, можно сделать, например, вот что: отвезти Анну в «Герб Моранов» – вон там вывеска на ближайшем углу – и снять на ночь комнату для мистера и миссис Раскольников, – ночь, разумеется, завершится стремительно и скрытно задолго до наступления темноты. Почему бы нет, Анна вряд ли станет возражать.

Или станет? Хотя ничего не «случилось», и уж тем более не случилось, она, как и он сам, проявляла довольно вялый интерес к ресторанным наценкам на спиртное. Ему пришло в голову, что ее просто непроизвольно тянет поиграть на балалайке, как вот его тянет поиграть в теннис. Впрочем, скорее всего, в ее мыслях были ее стихи и их значимость в глазах других людей. Продолжая бубнить себе под нос о ценах на шампанское, Ричард мысленно вернулся к расколькиковской идее. Он как раз начал раздумывать, насколько часто люди предаются физической любви от нежелания говорить, но тут Анна, решительно тряхнув головой, взяла слово:

– Милый, я знаю, что тебя многое тревожит и отвлекает, что тебя ждут заботы, о которых я даже не имею права упоминать. Давай-ка тихонечко вернемся в Лондон, где у меня назначено несколько встреч. А если ты будешь так добр и закажешь мне стаканчик фруктовой наливки, я сделаюсь пьяной и сонной и просплю всю дорогу в твоей замечательной и такой покойной машине, а всякие важные вопросы мы решим потом, может быть завтра утром.

Говоря это, она бросила на него особый взгляд свидетельствовавший, что она не только все поняла, но как бы обозрела изнутри его голову, – это умение он считал одним из неоспоримых женских достоинств, недоступных мужчинам даже в первом приближении. Ее предложение выглядело замечательным, пока она его озвучивала, очень дельным, пока они досиживали в «Кор Англэ» и забирались в машину, не лишенным смысла, пока они катили по деревне и выбирались на трассу, и мучительно неправильным после. А все дело было во всяких важных вопросах. Пока они ехали и Анна спала, Ричард додумался до того, что такой вопрос на самом деле всего один, но зато его не сможет надолго задвинуть в угол ни болтовня о шампанском, ни мысли о теннисе, ни раскольниковская идея, ни сама Анна, – вопрос, как быть с Корделией. Когда, высадив Анну в Пимлико, он подошел к своей входной двери, вопрос этот вытеснил из его головы все остальное.