Читать книгу "Крутой секс - Дмитрий Стрешнев"

Профессор подтвердил:

— Говорил.

— Что именно говорил? Что это за чемоданчик?

— Не знаю, — помотал профессор головой в шлеме.

— Подумайте как следует, поройтесь в памяти, — с некоторой угрозой посоветовал Сергей Борисович.

— Ничего он об этом чемоданчике не знает, — влез в беседу Сева.

— Помолчите! — оборвал его Сергей Борисович.

— А вам, профессор Потапов, советую быть откровеннее.

— Вот как получается! — прокомментировал Сева. — Если не хочешь прослыть лжецом — не говори правду!

— Так что насчет чемоданчика? — снова спросил Сергей Борисович.

— Я готов рассказать вам все про этот чемоданчик, — признался профессор.

— Так-так, желательно подробнее! — сказал, оживившись, Сергей Борисович.

Сева тоже подался вперед, насколько ему позволяли его путы, и напряг слух.

— Чемоданчик остался у Филиппа, — сообщил профессор. — Но даже он не спас ему жизнь…

— Так это же совсем другой чемоданчик! — засмеявшись, сказал Сева. — А вы напрасно теряете время.

— Опять вы мешаете работать! — сердито перебил его Сергей Борисович. — Ну, уж теперь не обижайтесь!

Он ловко заклеил Чикильдеевский рот куском недавно снятой с него же липкой ленты и приказал Потапову:

— Продолжайте, профессор.

— В чемоданчике лежали клещи, — начал перечислять профессор, — веревка с грузом…

— Какая еще веревка с грузом? — спросил Сергей Борисович, нахмурясь.

— Ну как же! — воскликнул профессор. — Иногда вывески висят очень высоко или неудобно. Поэтому мы ставим лестницу чуть сбоку, потом Филипп бросает веревку с грузом и с ее помощью подтягивает к нужному месту другую лестницу — веревочную.

— Какие еще вывески? — еще более хмуро спросил Сергей Борисович, щелкая тумблерами и крутя ручки на своих аппаратах. — И кто такой Филипп?

Сева хотел было объяснить, что речь идет просто-напросто о ящике с инструментами и о дурацкой страсти двух сумасшедших ученых калечить вывески, но у него получилось только невнятное мычание.

— Нет! Не подумайте, что мы увлекаемся каким-нибудь примитивом! — с пафосом воскликнул между тем Потапов. — Мы с Марленом с самого начала избегали слишком банальных решений типа: «Интерьеры — Терьеры» или «Булочная — Улочная». Как вам, например: «Диваны — Иваны»?

Очевидно, приборы показывали, что подключенный к ним пациент совершенно чистосердечен, хотя в то же время он явно нес совершенную ахинею. Поэтому озадаченный «доктор» снова взял в руки шприц, а Сева умоляюще замычал. Но тут дверь в комнату открылась, и Чикильдеев увидел отвратительные поддельные кроссовки и знакомый светлый ежик.

Сергей Борисович повернулся к вошедшему и удивленно вскинул брови:

— Вы кто?

— Я от Николая Николаевича, — сказал Зашибец голосом, не допускающим никаких сомнений. — Как тут у нас дела?

— Откровенно говоря, пока похвастаться нечем, — признался лже-доктор.

— Трудный случай? — сочувственно поинтересовался Зашибец.

— Скорее, нетипичный.

— Да, я знаю, — сказал Зашибец. — Что поделаешь: профессор!

— Вот именно. Чрезвычайная засоренность памяти. Поэтому лучше послушаем второго соловья.

Сергей Борисович повернулся к Чикильдееву, который быстро-быстро заморгал глазами и заерзал в своих оковах.

— Этого, я думаю, слушать не будем, — сказал Зашибец.

— То есть как это? — сильно удивился Сергей Борисович.

Тут же последовал взмах чего-то угрожающе внушительного (а надо сказать, что подходящих предметов в помещении, где они находились, хватало) и раздался грустный звук, выбитый этим чем-то из головы Сергея Борисовича. После чего тело в белом халате оказалось на полу.

Избавившись от Сергея Борисовича, Зашибец прежде всего снял шлем с профессорской головы и освободил Севин рот от липучки.

— Спасибо, Роман Степанович! — горячо поблагодарил Чикильдеев.

Профессор некоторое время очумело хлопал глазами, а потом вместо благодарности изрек:

— Вы снова использовали нас в качестве наживки, гражданин Зашибец!

— Я же вам рассказывал, что у нас категорически не хватает кадров, — напомнил Зашибец, почему-то прикрывая ладонью скулу.

— И что — так уж нужно разоблачать какого-то несчастного замминистра? — наехал на следователя с другой стороны Сева.

— Вы правы, — вздохнул Роман Степанович, — если правительство хочет погубить страну, оно это все равно сделает. Но мне-то зарплату платят. Поэтому надо харчи оправдывать… Что у вас там, кстати, произошло с гражданином Гуманицким? Почему вы вдруг очутились в этом неприятном месте?

— Прямо мороз по коже, вот что произошло! — воскликнул Потапов. — И это — государственный чиновник!

— Не забывайте, что я тоже человек казенный, — нахмурился Зашибец. — Так что в государстве разные люди бывают.

Сева между тем надел пиджак. Рядом лежали деньги, обнаруженные в потайном кармане.

— А это куда девать?

— Можно Катю выкупить! — предложил Потапов.

Зашибец вынул из Севиных ладоней бумажки и пересчитал.

— Столько серьезные люди даже за кошку не попросят.

— Странно. А мне казалось — здесь большая сумма, — признался профессор.

— Странно другое, профессор: я должен напоминать вам, что все в мире относительно.

— Тогда давайте эти деньги прокутим! — предложил Сева. — В каком-нибудь хорошем ресторане после освобождения Кати!

— Сегодня я — пасс, поскольку нахожусь при исполнении, — сказал Зашибец и потрогал себя за синеватое пятно на скуле, которое Сева поначалу принял за след от неудачно падающей тени. — А вы валяйте. Только учтите, что в ресторане «Это ел Пушкин» вечером планируется спецоперация. В зале будет полно оперативников, поэтому можно угодить под горячую руку.

— Учтем, — кивнул Сева.

— И вот еще что, — добавил Зашибец. — Если с вами свяжется этот ваш… Костик, будьте категорически осторожны. Видел я таких любителей сеанса одновременной игры на трех досках… Если с ним, конечно, все в порядке.

— Костик жив? — радостно воскликнул профессор. — Вы его видели?

— А что с ним случилось? — встревожился Сева. — Он попал в какую-то историю?

— Откровенно говоря, да, — признался Зашибец. — И я был этому свидетелем. Так вышло. Теперь он знает меня, я знаю его, вы знаете его, но он не знает, что я знаю вас. Запомнили?

— 3… запомнили, — не очень уверенно сказал Сева.

— Тогда освободите помещение, — то ли попросил, то ли приказал Роман Степанович.