Читать книгу "Искушение и соблазн - Сьюзен Джи Хейно"

Легкая дрожь пробежала по ее телу, и Линдли почувствовал, как вся кровь, текущая в его жилах, скопилась в одной точке и достигла температуры кипения. Он до сих пор не мог привыкнуть к тому, как она чутко отзывалась на его прикосновения. Сдерживаясь изо всех сил, он продолжал целовать Софи, дразня ее — и одновременно мучая себя. Сейчас он отдал бы все на свете, чтобы взять ее, но знал, что торопиться не стоит. У них впереди вся ночь, и Линдли был твердо намерен использовать ее наилучшим образом.

Софи задыхалась, прижимаясь к нему все крепче. И Линдли был благодарен ей за это — чем сильнее она теряла голову, тем острее становилось его желание. Он и раньше хотел ее, но теперь это было уже не просто желанием, а какой‑то неистовой, всепоглощающей жаждой.

— Ты такая красивая, — пробормотал он, уткнувшись лицом в ее плечо. Прядь ее светлых волос защекотала ему нос. — Эудора сделала глупость, когда отпустила тебя.

Софи ничего не сказала — только едва слышно вздохнула в ответ. Потом еще раз. И вдруг застонала. Рука Линдли снова скользнула вниз, и очень скоро она уже билась под ним в судорогах наслаждения.

С трудом заставив себя отодвинуться, Линдли стащил с себя бриджи. Он не хотел спешить… даже дал себе слово думать в первую очередь о ее удовольствии, а не о своем собственном, однако чувствовал, что сдерживается из последних сил. Все, чего он хотел, — это ворваться в нее, ощутить, как она содрогается под ним, убедиться, что она наконец принадлежит ему, ему одному.

Потеряв голову, Линдли резко развел ей ноги и одним мощным толчком ворвался в нее. Господи помилуй… какая же она горячая и влажная… и чертовски узкая, пронеслось у него в голове. Ощущение было такое, словно для него это в первый раз… на миг он как будто снова стал неопытным юнцом, впервые оказавшимся с женщиной. Разум Линдли заволокло пеленой, он видел только обжигающий взгляд ее потемневших глаз.

Заскрежетав зубами, он протиснулся дальше… все глубже и глубже, уже понимая, что это может закончиться в любой момент. Какая‑то часть его хотела оттянуть этот миг, однако другая — и куда большая — гнала его вперед, отчаянно желая, чтобы это наконец произошло.

Тяжелая и темная кровь, наполняясь тяжелым и темным огнем, медленно разлилась по всему телу, ударила в спину, в ноги и в сердце, которое едва не разрывало ему ребра. Хватая воздух пересохшими губами, Линдли задвигался, моля Бога только о том, чтобы не раздавить Софи. Потом острое наслаждение пронзило его, как горячая пуля, и он ослеп, только в последний момент почувствовав, как его семя вырвалось наружу, — оплошность, которой он никогда прежде не совершал.

До этого Линдли всегда соблюдал осторожность — заботясь о своих любовницах, он никогда не позволял страсти взять верх над разумом. С Софи он потерял голову… и совершенно забыл о возможных последствиях. Господи, и неудивительно! Он еще никогда не встречал такой женщины.

Тяжело вздохнув, Линдли приподнялся на локтях и поцеловал ее.

Софи слабо застонала, и Линдли с ужасом почувствовал, как у него вновь закипела кровь. Дьявольщина, он ведь с самого начала понимал, что в Софи Даршо есть нечто особенное, ухмыльнулся он. Как же здорово, что он никуда не поехал и у них впереди еще целая ночь!

Спохватившись, Линдли осторожно перекатился на бок и устроился поудобнее, приподнявшись на локте и глядя на нее. Бог свидетель, как ему не хотелось отодвигаться… пришлось напомнить себе, что нужно дать Софи возможность отдохнуть.

Софи снова застонала. Линдли насторожился… стон был какой‑то странный, совсем непохожий на тот, который он рассчитывал услышать. Он тут же догадался, что происходит что‑то непонятное, поскольку за стоном послышался еще один звук, похожий на жалобное поскуливание.

Господи… неужели он сделал ей больно?!

— Софи?

— Благодарю вас, милорд. Это было… эээ… довольно приятно.

— Можем продолжить, если хочешь, — предложил он, проведя рукой по ее бедру. — Если ты еще не…

— Нет‑нет! — вскрикнула Софи, поспешно отодвинувшись подальше. — Все в порядке, милорд. Все отлично.

Но Линдли уже понял, что что‑то не так. Если все в порядке, почему она судорожно старается отодвинуться, вместо того чтобы прижаться к нему и блаженно жмуриться от удовольствия? Почему изо всех сил сжимает ноги, стараясь прикрыть наготу тем, что она гордо именовала ночной сорочкой? Линдли, слава Богу, не в первый раз оказался в постели с женщиной, чтобы не понять, что что‑то случилось. Ни одна из них не вела себя подобным образом.

Проклятие… неужели он ее разочаровал?

— Софи… что‑то не так? — осторожно спросил он.

Софи не ответила — просто отвернулась, уставившись взглядом в стену. Дело плохо, решил Линдли. Он сам не понимал, почему его это так беспокоит… но ведь беспокоило, да еще как!

Он осторожно коснулся ее щеки.

— Скажи мне, в чем дело.

— Ни в чем, милорд.

— Вздор. Я же вижу, ты плачешь.

Софи не ответила. Однако Линдли мог бы поклясться, что угадал. Он видел, что ее щека мокрая от слез. Чувствовал, как она дрожит, пытаясь скрыть от него то, что мучило ее.

— Прошу тебя, Софи, скажи, что с тобой? Я не могу смотреть, как ты плачешь!

Господи, неужели он до такой степени обезумел, что потерял голову и сделал ей больно?! Это было совсем на него не похоже. Линдли всегда гордился своим самообладанием. Неужели он действительно такое животное, что даже не заметил этого?!

А он‑то всего лишь хотел подарить ей такое же наслаждение, которое испытал сам. Хотел удивить ее, удовлетворить… но уж, конечно, не заставить плакать! Вообще‑то, если честно, он до сих пор был уверен, что не позволил себе ничего, что выходило бы за рамки допустимого. Неужели он все‑таки причинил ей боль? В конце концов она же не была девственницей, и он…

О нет! Только не это! Вспыхнувшая в голове догадка с размаху обрушилась на Линдли, словно дубина, на миг оглушив его. Он замер, не шевелясь, задержав в легких воздух и слушая собственный обезумевший пульс. Господи, спаси и помилуй… так она действительно девственница! Выходит, Софи говорила правду, когда сказала, что Эудора держала ее в качестве швеи! Она была невинна, а он обращался с ней, как… как…

Как со шлюхой.

Неудивительно, что она плакала. Уже по тому, как она поначалу шарахалась от него, можно было сообразить, что лучше оставить ее в покое, а он, дурак, не понял. Проклиная себя, Линдли осторожно обнял ее. Странно… но она его не оттолкнула. Он бережно прижал ее к себе и коснулся губами ее шелковистых волос.

— Мне говорили, боль скоро проходит, — прошептал он.

— Мне не больно, милорд.

— Я тебе не верю.

— Ну… может быть, немного неудобно, — сдалась она, — но совсем чуть‑чуть.

— Значит, ты девственница?