Читать книгу "Воля дороже свободы - Анатолий С. Герасименко"

корабельный штурвал. Фьол приблизился к люку – движения были плавными, текучими – и, навалившись всем телом, повернул штурвал против часовой стрелки. Люк бесшумно отворился.

– Заходите, – сказал Фьол и прибавил ту же фразу, что насторожила Ката в начале их знакомства: – Не бойтесь. Ничего не надо бояться. Никогда…

Протиснувшись мимо горячего, жёсткого кротовьего бока, Кат подошёл к люку. Светя перед собой фонарём, переступил порог. Следом вошёл Петер.

Фьол пролаял трёхсложное слово – что-то вроде «хы-ды-ду!» Один из кротов отозвался, повторив это самое «хы-ды-ду» смирным, послушным тоном, явно соглашаясь исполнить приказ.

И люк за спиной Ката с механическим чмоканьем захлопнулся.

– Самому-то мне привычней в темноте, – раздался голос Фьола. – Но специально для вас…

Сверху полился трепещущий свет. Кат заморгал, привыкая.

– Добро пожаловать, – сказал Фьол и протянул руку. – Это вам теперь без надобности, а?

Щурясь, Кат отдал фонарь. Фьол бережливо погасил выдохшийся кристалл.

Помещение, где они оказались, было похоже на курятник – как запахом, так и теснотой. Под ногами хрустел мелкий утоптанный мусор. Низкий потолок держали подпорки, сделанные из обрезков труб, деревянных рассохшихся столбов, обломков бетонных балок и тому подобного хлама. Затхлый воздух, казалось, липнул к коже. По стенам шмыгали юркие кляксы цвета ржавчины: должно быть, местные тараканы.

Вся прихожая (если допустить, что в курятниках бывает прихожая) была заставлена аппаратурой. Металлические стойки – многоэтажные, решётчатые – ломились от нагромождений странных приборов, собранных, по всей видимости, из частей других приборов. Вились обросшие пыльными лохмотьями провода, слепо отсвечивали побитые циферблаты, торчали из панелей стёртые ручки и облезлые тумблеры. Кое-где хмуро помигивали глазки индикаторов. Агрегаты тесно мостились друг к другу, между стойками виднелись узкие извилистые проходы: похоже, хозяин не испытывал неудобства, ежедневно протискиваясь сквозь составленный из техники лабиринт.

От всего этого несло таким грязным фоном, что у Ката стягивало кожу на спине. Будто от морской соли.

В углу, стиснутый с боков приборными стойками, виднелся зарядный щиток – облупленный, допотопной конструкции, с кольчатыми шлангами, громоздким шлемом и с похожими на кандалы браслетами для запястий. Рядом косо притулилась вешалка, где висели несколько бесформенных кусков ткани, очевидно, служивших Фьолу одеждой. Под вешалкой лежала груда технического хлама: мотки проволоки, какие-то детали, болты, осколки кристаллов и прочее.

«Долго же он всё это собирал», – подумал Кат.

Между тем Фьол, исчезнувший на минуту в лабиринте приборов, объявился вновь. В руках у него была большая миска с какими-то хлопьями. Хлопья подозрительно напоминали цветом сновавших повсюду тараканов.

– Желаете пообедать? – спросил он. – Силы подкрепить?

– Не стоит, благодарю, – ответил Петер поспешно.

– Тогда прошу за мной, – сказал Фьол, закинул в рот щепотку содержимого миски и, жуя, исчез в проходе между приборными стойками.

Петер потянул носом.

– Не съест же он нас, – прошептал он и устремился в лабиринт.

«Легко, – подумал Кат. – Если только сперва прикончить сумеет». Однако вслух ничего не сказал и последовал за мальчиком. Приборы от его шагов дрогнули и угрожающе задребезжали.

Лабиринт привёл Ката в небольшую комнатку, округлую, с закопчённым потолком и обшарпанными обоями в географических пятнах плесени. Здесь оказалось меньше аппаратуры, стойки с приборами были сдвинуты к стенам, так что посредине оставалось немного пространства, занятого, впрочем, почти целиком кроватью – широкой, с резной деревянной спинкой и витыми ножками. Рядом примостилась железная, военного вида тумбочка и походный складной стул. Под потоком горел кристалл: хозяин заранее позаботился об удобстве гостей.

Фьол заполз на кровать, пристроил рядом миску и с облегчением откинулся на истлевший блин подушки. Куртка его распахнулась, открыв рубаху, из ворота которой выглядывала немытая жирная шея. Снизу же, там где кончался подол куртки, творилось нечто невообразимое: всё шевелилось, блестело слизью, порой распадалось на отдельные отростки и вновь сливалось в единую скользкую массу.

– Присаживайтесь, – сказал Фьол и повёл рукой, указывая. – Вот как раз свободный стул. Жаль, только один. Нечасто у меня бывают гости, хе-хе.

Кат бросил в угол рюкзак, не церемонясь, взял стул и сел, вытянув ноги во всю немалую их длину. Петер, тоже не церемонясь, плюхнулся рядом на пол и достал из рюкзака флягу. Торопливо открутил крышку и поднёс ко рту.

Ката внезапно пробрало злобой.

«Сейчас всё выхлебает, щенок, – подумал он. – Зачем я вообще ему воду отдал? Это же просто ходячий мешок с пневмой. Обошёлся бы и так, мне нужнее…»

Петер, не успев сделать глоток, спохватился, отнял флягу от губ. Протянул Кату:

– Демьян, будешь?

Злоба схлынула – так же внезапно, как и накатила. Кат поморщился, потёр висок основанием ладони. «Чего это я?.. – мысли ползли с натугой, преодолевая сопротивление, точно мухи по липкой бумаге. – Как пацан без воды-то? Ему силы надо восстановить, я же подчистую всё выбрал. А сам теперь взъелся без повода… Совсем меня этот Батим грёбаный доконал».

Петер держал флягу на весу и вопросительно хлопал ресницами.

– Пей, – сказал Кат.

Петер припал к горлышку и принялся шумно глотать. Фьол наблюдал за ним.

– Сколько же лет я не видел нормального человеческого мальчишку, – промурлыкал он.

– Сколько? – спросил Кат.

Фьол заулыбался. У него не было бровей и ресниц. В остальном его одутловатое лицо имело самый обычный вид: мешки под глазами, похожий