Читать книгу "Круть (с разделением на главы) - Виктор Олегович Пелевин"

космоса по собственной планете!

— Это трансляция? — спросил я. — Они там правда на трибуне?

— Нет, — сказал Ломас. — Это тест-прогон новостного блока. Покажут вечером, если всё получится. То, что якобы происходит прямо сейчас. На самом деле на трибуне никого нет. Просто площадь оцепили, и оркестр играет.

Над площадью загремела бравурная музыка. Я увидел неправдоподобно чёткий строй конников, солнце блеснуло на жёлтых трубах — и камера повернулась к экрану напротив мавзолея.

— Экран тоже настоящий? — спросил я.

— Нет, — ответил Ломас. — Только оркестр. Но экран выглядел убедительно.

Мелькнула висящая в космосе станция «Bernie» (её показывали недолго и с такого угла, чтобы не видны были англоязычные надписи). Затем проплыл космический рефлектор, похожий на парус огромной яхты. А потом я увидел стоящий в степи бронепоезд.

«Товарищ Гейзер».

Это была длинная гусеница, обшитая со всех сторон серо-зелёной броней. Я знал, что бронированные вагоны забиты разлоченными азиатскими крэпофонами когнитивностью в три мегатюринга.

На их базе сердоболы собрали боевой искусственный интеллект, управляющий станцией «Bernie» и, по слухам, Кобальтовым Гейзером тоже. Так думали потому, что в перехваченных сердобольских коммуникациях этот интеллект называли «Товарищ Гейзер».

Над одним из вагонов поезда раскрылась параболическая антенна.

— Обратный отсчёт начался, — пронесся над площадью торжественный голос. — Двадцать! Девятнадцать!

Ломас сменил проекцию над столом. Теперь я видел одновременно станцию «Bernie», астероид 97591 «Ахилл» с ледяным выхлопом над конусом вулкана, и ветроколонию № 72 в синей утренней дымке. С высоты было видно, что все велорамы заняты зэками. В колонии крутили всерьёз.

— Станцию снимают со спутника, — сказал Ломас. — Колонию с дрона.

— А астероид?

— Его ведут телескопы. Изображение в основном строит нейросеть, он слишком мелкий для деталей. То, что мы видим, случилось там двенадцать минут назад. Марс далеко даже для света.

— Десять! Девять!

— Они попадут? — спросил я.

— Думаю, да, — ответил Ломас. — Точность там приличная.

— А куда они бьют? По водоколлектору?

Или по Кукеру?

— Сейчас узнаем.

Адмирал выглядел совершенно спокойным.

— Три! — считал диктор. — Два! Один! Выстрел!

Станцию «Bernie» скрыла вспышка света. Она исчезла — видимо, что-то отключилось в наблюдательной оптике. Я успел увидеть узкий луч синего огня, прыгнувший от орбитального цветка к земле.

Зато удар по колонии был виден отлично. Над ней начал расти протуберанец серо-коричневого праха.

Скоро я понял, что он выглядит странно. Это был не просто взрыв. Увеличиваясь, столб праха не превращался в гриб, как бывает при сильной детонации, а закручивался вихрем. За несколько минут вихрь сделался так огромен, что стал казаться неподвижным.

Вдруг я увидел, как на астероиде что-то сине сверкнуло, и картинка с ним тоже погасла. Видимо, помеха была сильной.

— Что происходит? — спросил я. — Они добили до астероида?

Ломас остановил меня жестом — он получал информацию. Его лицо перекосилось.

— Луч вышел из кратера, — сказал он. — Двенадцать минут назад, в момент выстрела. Свет только что добрался до нас с вами. Выходит, луч со станции был скоммутирован на астероид мгновенно. Через тот же самый портал.

— Астероид разрушился?

— Нет. Астероид даже не задело. Пустой выхлоп. Энергию удара просто сбросили в космос.

— Как такое может быть? — спросил я. Ломас пожал плечами.

— Кукер пропустил наш удар сквозь свою водокачку, — сказал он. — Как будто открыл форточку, и вся сердобольская ярость унеслась в никуда сквозь кратер на астероиде.

— А что это за вихрь на месте колонии?

— Не знаю, — ответил Ломас. — Возможно, дополнительный защитный экран.

― Ещё раз будут стрелять?

— Подождите, сейчас как раз выясняю…

Нет. Второго выстрела не будет.

— Почему этот столб праха не опадает?

— Не знаю, — сказал Ломас. — Дронов там больше не осталось. Во всяком случае, на связи с нами. Мы ослепли и оглохли.

Мы несколько минут молчали. Ломас неслышно совещался с кем-то через свой омнилинк.

— Отдохните до завтра, Маркус, — сказал он наконец. — Я подумаю, что нам остаётся. Вызову вас сам.

— Что ещё мы можем сделать? Может быть, ковырнуть всё-таки эту Рыбу?

— Бесполезно, — ответил Ломас. — Её уже три раза сканировали. Ничего не помнит.

— А если вскрыть память принудительно?

— Во-первых, это бессмысленно. Во-вторых, корпорация на такое не пойдёт.

— Даже перед концом света?

— Даже перед концом света. Охрана прав баночной личности — это краеугольный камень, на котором для нас держится всё вообще. Есть, конечно, определённые обходные манёвры с привлечением третьих сторон…

— Какие именно?

— Сейчас рано говорить.

— Скоро будет поздно. У нас остались буквально дни.

Ломас поднял на меня мрачный взгляд.

— Я в курсе, Маркус. Отдохните. Скоро вам понадобятся все силы. И даже больше.

9

Ломас не вызывал меня целых два дня, и всё это время я спал. Мозг восстанавливается после разгонов и принудительных коммутаций плохо и медленно — если допустить, что восстанавливается вообще.

Рано утром на третий день я услышал зуммер вызова.

Ломас сидел в своём кресле спокойный и даже весёлый. Перед ним на столе лежала та же книга — «Бабы и Другие Тёлки» Шарабан-Мухлюева.

— Доброе утро, адмирал.

— Доброе утро. Мы потеряли связь не только с дронами. Упала вся имплант-связь с колонией.

— Почему?

— Выглядит как вирусная атака на ПО. Все импланты за экраном поражены. Но мы же знаем методы Ахилла. Это его шутки.

— Подождите, — сказал я. — Если это вирусная атака, мы можем её отразить? Своими средствами?

— Мы можем модифицировать ПО на импланте за пределами этого вихря. Такой имплант будет работать и внутри. Но физического доступа к ветроколонии у сердоболов больше нет. А проапгрейдить поражённые импланты дистанционно мы не в силах.

— Почему?

— Именно из-за этой вирусной атаки. Только не думайте, что Ахилл обучился программированию. Я вам уже разъяснял, как это работает.

Я кивнул.

― Ещё какие-то зацепки у нас остались?

— Одна, — ответил Ломас. — Последняя. Он поднял книгу со стола.

— Вам интересно, почему у меня на столе столько времени лежит этот шедевр?

— Я решил, вы с культурой знакомитесь. Чтобы лучше понимать историю… Сердюков про эту книгу тоже говорил.

— Смотрите, — сказал Ломас, откидывая обложку. — У книги есть посвящение. «À ma chienne Andalouse».