Читать книгу "Двести женихов и одна свадьба. Часть вторая - Екатерина Романова"

– Нет! Нет-нет-нет! – прошептала, на автопилоте проверяя жизненные показатели пациента. Нет, не пациента. Моего жениха. Бывшего, мужчины, с которым нас многое связывает. – Разрыв печени… разрыв селезенки… – чеканила холодные слова, за которыми тьма обреченности.

– Маша, – прохрипел Егор, схватив меня за ладонь окровавленными пальцами. – Маш, я не жилец…

– Не шевелись! Рваная рана живота… у тебя внутреннее кровотечение. Молю, береги силы. Я сейчас остановлю кровь. Мэри! – завопила на весь зал. – Набор номер один! Мэри!!!

Девушка не отозвалась, от чего сердце вообще перестало биться. Мэри, Кэролайн, Сэд… все, кто мне дорог – работали за стеной от подсобки… нет. Пожалуйста, только не это!

– Маша, возьми это…

В ладонь легло что-то холодное, а второй рукой я пыталась найти источник кровотечения.

– Ключ от тайника. За прибрежным маяком. Наша песня… Три шага вперед…

– Семь направо. Врозь сердца молчат, и только вместе бьются, – прошептала, глотая слезы, понимая, что ничем не смогу помочь, что это последние минуты Егора.

– Там золото. Карты. Тридцать миллионов евро. Стань счастливой, Маша… стань счастлив… – он не успел договорить. Взгляд замер на мне, а на губах – легкая улыбка.

– Мэри, набор реанимации!!! – закричала в исступлении. – Мэри!!!

Не помню, в какой момент в моих ладонях оказался прибор для реанимации. Я раз за разом безуспешно пыталась запустить сердце Егора, но оно не билось. Оно уже не могло биться. А я все не оставляла попыток.

– Леди Джулия, леди Джулия!!! – Сэдрик тряс меня за плечо. Я подняла заплаканные глаза на мальчишку, перепачканного сажей, и не могла сдержать боль, рвущую меня в клочья. – Он умер. Но вы можете спасти других. Моя мама…

Взгляд Сэда и слова маленького мальчика – необычно взрослые и такие правильные – переключили внутренний рубильник. Я сунула ключик в сумочку и, мысленно простившись с Егором, подхватила сумку с инструментами и побежала за Сэдом. В первую очередь – Мэри и Кэролайн. Они обучены лекарскому делу, их помощь важна как никогда.

К счастью, все оказалось не так страшно. Несмотря на близость к эпицентру взрыва, капитальная стена не пострадала (вопрос «почему» решила оставить на потом). У Мэри было легкое сотрясение и перелом голени. Я привела ее в чувство и оставила отдохнуть.

– Мэри, приходи в себя, нам нужна помощь!

Женщина кивнула и, прижимая к ране кусок льда, закрыла глаза. Кэролайн отделалась ушибами и легким испугом, а потому уже давно «ушла в поле». Я последовала за ней. Вскоре показался Кристиан. Аккуратно тронув меня за плечо, он прошептал:

– Адриан в порядке. Больница в Айроне готова. Я открою портал для транспортировки…

Я выдержала долгий, полный невысказанных эмоций взгляд и коротко кивнула.

– Две минуты.

Второй взрыв стал неожиданностью для всех и…

Я резко распахнула глаза и поняла, что задыхаюсь. Верещали датчики, сердце заходилось в тахикардии, шумело в ушах, мне отчаянно не хватало воздуха. Попытки сделать вдох проваливались, на груди словно лежал камень.

– Сатурация ниже нормы. Геннадий Вадимович! Она в сознании, но сатурация упала…

Геннадий Вадимович? Папа?!

– Сколько? – раздался голос отца.

– Семьдесят! Продолжает падать! Тахикардия… давление… Срочно… реанимации!

Предложения рвались на короткие слова и фразы, пока окончательно не утонули в тишине и темноте. Если рядом отец, я в безопасности. Главное, потерпеть. Немного потерпеть…

Сколько я пробыла в забытье – не знаю. Но в один солнечный день открыла глаза. Легкие наполнялись воздухом, шумел аппарат вентиляции, ускорял темп пульсометр, несколько подскочило давление, судя по датчикам. Сатурация и другие показатели в норме. Голова поворачивалась слабо, но я могла видеть все данные на мониторе. Нажала кнопку на пальце, вызывая медсестру.

Вскоре надо мной уже суетился отец и коллеги из реанимации. С трубы меня, к счастью, сняли, перевезли в отдельную палату. Оказалось, я пролежала в коме полтора месяца, а это значит, что впереди еще недели три коечного режима с аттракционами на разных этажах и приемом кучи дряни.

Грудь практически не болела, в отличие от головы, а потому, когда в дверном проеме показался Баринов, я списала на галлюцинацию или последствия только что принятых таблеток.

Галлюцинация двинулась ко мне и произнесла:

– Привет, Маша.

Я потянулась к тревожной кнопке, но Егор накрыл мою ладонь своей:

– Маш, подожди! Подожди, я не причиню тебе вреда. Пожалуйста, дай мне сказать…

Сузив глаза, решала, то ли заорать во все горло (хватит и отца, чтобы Егор полетел головой вниз с четвертого этажа), то ли дать Егору очередной шанс. Молча кивнула, устраиваясь на подушках. Шевелиться было больно, но я терпела вынужденное полулежащее положение.

Баринов закрыл двери и положил на пустую прикроватную тумбочку красную розу. Что, прикрылась лавочка, денег на корзины с цветами не стало?

Он подвинул к моей кровати стул и устроился на краешке.

– Я был таким идиотом, – сказал он после долгого молчания.

Был? Мне, кажется, мало что поменялось. Чего уж скромничать? Был, есть и всегда буду. Но начало неплохое.

– Мне казалось, мы делаем великое дело. Хорошее дело. И для Земли, и для… Китриджа, – добавил он глухо.

Усмехнулась и тут же поморщилась. Боль еще отдавала в спину.

– Кирилла посадили. Но у тебя еще возьмут показания. По материалам дела мы были на костюмированной вечеринке. Кирилл выпил, приревновал тебя ко мне и ударил ножом. После этого засунул в машину и выкинул около больницы, где тебя и обнаружили.

Усмехнулась бы повторно, но это больно. Они все продумали, какие молодцы!

Мы снова молчали.

– Ты тоже это видела? – Егор шептал, словно боялся нарушить тишину.

– Видела что?

– Что было бы, не закрой ты Кристиана собой? Если бы мы все не вернулись на Землю?

Тот сон, в котором мы все погибли? Значит, его видела не я одна? Мрачно кивнула и передернула плечами. Вид Егора, умирающего на моих руках, мои бесполезные попытки реанимировать его… Пусть Баринов порядочная сволочь, но все же живой человек.

– Его видели все. Моя мать, Кирилл… все, кто там был. Мама вышла на пенсию и отказалась от проекта. Я тоже решил уйти.

– Зачем ты мне все это говоришь?

– Не знаю, – он неловко улыбнулся. – Возможно, чувствую, что виноват. Когда я переживал свою смерть… когда ты пыталась меня спасти, несмотря ни на что…

Он поджал губы, не в силах продолжить. У меня тоже выступили слезы. Этот сон, уж не знаю, кем он был послан, изрядно потрепал нервы. Мне казалось, что все это происходит наяву. Я чувствовала запах гари и крови. Он въелся в память несмываемым пятном.