Читать книгу "Робким мечтам здесь не место - Шимон Перес"

Три дня спустя, 13 сентября 1993 г., на Южной лужайке Белого дома взаимное признание отмечалось рукопожатиями, и эту церемонию наблюдали и запомнили во всем мире. Ицхак Рабин и Ясир Арафат едва ли предполагали, что окажутся в подобной ситуации. Они стояли под ярким летним[194] солнцем, и президент Клинтон подтолкнул их друг к другу. Рабин с неохотой пожал руку своему заклятому врагу. Он видел обещание мира и осознавал масштаб этого великого достижения, но все же ему трудно было исполнить то, чего требовали обстоятельства. Раздались аплодисменты, он повернулся ко мне и прошептал: «Теперь твоя очередь».

Несколько мгновений спустя на многолюдной лужайке, перед камерами всех международных новостных каналов, которые только можно вообразить, я сел за деревянный стол, взял ручку и написал свое имя под Декларацией принципов – от имени своей страны, в которую всегда верил, и с надеждой на светлое будущее.

* * *

После нескольких дней в Вашингтоне я вернулся в Израиль с переговорной группой, приземлившись в аэропорту немногим позже четырех утра.

– Будьте в моем кабинете в семь, – сказал я группе. – Работа только начинается.

Они приехали изнеможденными, но я уже был готов двигаться дальше.

– Пора штурмовать Иорданию! – воскликнул я.

Сначала они от души посмеялись, предполагая – или, по крайней мере, надеясь, – что я пошутил. Но мгновение спустя они поняли, что я совершенно серьезен, и решили убедить меня, что на этот раз следует быть сдержаннее в своих мечтах. Они утверждали, что мир с королевством маловероятен, по этому вопросу почти нет никакого движения или готовности возобновить разговор. Поскольку в основе провалившегося лондонского соглашения и неудавшихся переговоров в Вашингтоне лежало решение, принятое совместно с Иорданией и палестинцами, моя команда считала, что Иордания будет сильно разочарована тем, что ее не подключили к процессу мирного урегулирования.

Я хорошо знал эти аргументы, но не соглашался с ними. Возможно, король Хусейн действительно недоволен двусторонним характером нашего соглашения с палестинцами. Но эти чувства, как я полагал, скорее приведут его к сотрудничеству, чем к изоляции. На протяжении многих лет король поддерживал контакты в Иерусалиме, важные для его личных интересов. Но если наши усилия увенчаются успехом – если мы достигнем всеобъемлющего мира с палестинцами, – Хусейн будет опасаться утратить свое влияние, оказавшись, по сути, замененным Арафатом. Стратегические соображения в таком случае, вероятно, перевесят его разочарование.

– Поверьте, – сказал я команде. – Король не захочет оставаться в стороне.

Я также чувствовал, что, если король пожелает принять участие в прямых переговорах, мы, скорее всего, довольно быстро придем к благоприятному исходу. Обсуждая с Хусейном детали лондонского соглашения, я понял, что сижу за столом с человеком, который осознавал всю силу и необходимость мира. Его готовность принять мои условия, вопреки сомнениям, была выражением этой точки зрения.

Моя команда немедленно разработала рамочный проект для обсуждения в столице Иордании, Аммане: от планирования и организации первой встречи до общих принципов мирного соглашения, которые мы бы сочли приемлемыми. Тем временем я пошел к Рабину, чтобы узнать его мнение и в конечном счете получить его одобрение. Как и моя переговорная группа, Рабин был настроен скептически. Он беседовал с королем Хусейном 19 октября 1993 г. и, подняв вопрос о мирном договоре, встретил резкий отказ. Хусейн предложил рассмотреть ряд промежуточных соглашений, но о всеобъемлющем мире не могло быть и речи. Тем не менее я сказал Рабину: «Я верю, что смогу заключить соглашение» – и попросил его благословения на эту попытку. Несмотря на скептический настрой, он дал добро.

Я также пообщался с американцами и снова услышал, что подлетаю слишком близко к солнцу. Даже если бы я смог добиться прогресса с Хусейном, с их точки зрения, препятствием была бы Сирия. Президент Хафез Асад[195] ясно дал понять арабским государствам, что любое обсуждение мира необходимо вести на региональном уровне, а сепаратные соглашения между отдельными странами и Израилем неприемлемы. Учитывая геополитическую ситуацию, американцы полагали, что Асад может помешать мирному процессу. И все же они предложили помощь, включая посредничество, если мои фантазии окажутся ближе к реальности, чем они представляют.

В первый день ноября 1993 г. я надел шляпу и наклеил фальшивые усы. Поскольку у нас не было дипломатических отношений с Иорданией – и технически мы все еще находились в состоянии войны, – мы с Ави Гилем и Эфраимом Галеви, на тот момент заместителем главы «Моссада», должны были тайно пробраться во дворец иорданского короля. Приклеивая усы, я не мог удержаться от смеха. Невозможно было не почувствовать очарование прошлого. Я вспомнил солнцезащитные очки, которые мы надели на Моше Даяна вместо его характерной повязки на глазу, широкополую шляпу, скрывавшую крупную голову Бен-Гуриона и его узнаваемые лохматые седые волосы. Сколько раз мы прибегали к нелепым маскировкам в погоне за тем, что многим казалось невозможным? И все же это были одни из лучших воспоминаний моей относительной молодости. И я понял, что усы обретают определенную силу – раз уж в семьдесят лет я все еще в строю и все еще сражаюсь за будущее Израиля. Я был похож на актера малобюджетной постановки, но чувствовал себя наконечником копья.

Мы проехали мост Алленби[196] и, оказавшись на иорданской территории, в конце концов добрались до королевской резиденции[197], расположенной на вершине холма в старом секторе Аммана. Нас провели во дворец Рагадан[198] (один из многих на территории королевского двора), обладавший характерными чертами исламской архитектуры, которые можно увидеть и в Восточном Иерусалиме. Мы прошли в тронный зал со сводчатыми потолками, украшенными замысловатыми арабскими орнаментами, там нас ждал король. Я позаботился о том, чтобы убрать поддельные усы, прежде чем начать разговор.