Читать книгу "Путешествие в полночь - Мила Нокс"

– Я никогда ее больше не видел. А когда наконец-то смог выбраться на поверхность, пошел искать ее в город, и там…

Тут Вик словно опомнился. Чуть повернул голову вбок, прислушиваясь к дыханию Шнырялы, и прикрыл глаза длинными ресницами, словно вспоминая что-то давнее и забытое, как погасшая в небе сотни лет назад звезда.

– Короче. В песне говорится, что мир – перекресток всех дорог, и путей тысячи тысяч, так шипела мне няня в детстве. Не важно, куда ты отправишься, если знаешь, куда хочешь прийти – ты туда придешь. Через восток или запад. Под землей или над землей. Главное, знать о конечной цели пути. Вот так.

Вик поправил лямки на плечах и зашагал вперед, шелестя пушицей – травой с белыми хрупкими метелочками, которой заросли почти плоские холмы к северу от Багровых топей. Издалека в свете луны и звезд казалось, что равнину бережно укрывал призрачный саван.

Шли недолго, внимательно всматриваясь под ноги: луна стремительно опускалась, и видно было все хуже и хуже, все растворялось во тьме.

– Вон, глядите!

Змеевик вдруг оживился и вскочил на пригорок, но Тео и сам видел: в косых лунных лучах, там, впереди, среди теней и пятен мглы что-то мерцало и поблескивало, будто нить золотого ожерелья, упавшего с неба в траву.

– Нимерица! – ахнула Саида.

Они воспряли духом. Поспешили к тропе и вскоре вышли на ту самую, единственно верную тропку в Полуночи, по краям которой тоскливо шелестели кустики золотого базилика. Тео и вовсе ликовал. Он шел, разглядывая мир будто впервые. После того как цвета вернулись, его наполняла бодрость и невероятная уверенность – так чувствует себя человек, выздоровевший после долгой болезни. Мир вновь открыт, прекрасный и лучистый. Саида улыбалась во весь рот, скулы Вика немного порозовели, и даже Шныряла вывалила язык и пару раз махнула хвостом.

Дойдя до зарослей густого терновника, решили сделать привал. Вик осторожно снял заплечный мешок со Шнырялой и проверил рану, а Тео, бродя чуть в стороне, заметил черное пятно – кострище, чуть присыпанное землей. Но разводить огонь они побоялись, так что едва села луна, все, кроме дозорного Тео, улеглись на земле, закутавшись в пледы. Последним дежурил Вик. Он поднял всех сразу же, чуть только над горизонтом поднялся белый щербатый шар.

Тропа уводила на север, и некоторое время спустя на выбеленном луной просторе замаячило что-то черное, и именно к этому черному вела нимерица, бодро оббегая холмы. Теодор теперь слышал звуки дойны совсем близко, сердце ликовало и прыгало. Они близко! Они у цели!

Змеевик первым взобрался на пригорок и остановился в удивлении. Следом поднялись Тео и Санда и тоже замерли: перед ними насколько хватало глаз раскинулась пустошь, а невдалеке среди травы темнел черный, будто выжженный круг. А посередине него высился черный же прямоугольник. К шелесту ветра примешивались странные звуки – словно бы вздохи, какие можно услышать от спящего, и какие-то негромкие отдаленные бормотания. А может, это все Теодору просто чудилось?

Приблизившись, Тео понял, что это не гарь, оставшаяся после пожара: землю покрывало множество угольно-черных цветов. Золотая тропа постепенно угасала среди этой черноты, едва доходя до прямоугольника, который при ближайшем рассмотрении оказался… одиноко стоящей дверью.

Путники осторожно подошли к самому краю странной поляны.

Каждый цветок был высотой примерно по колено и устало склонял к земле головку, как это делают подсолнухи. Листья их блестели под луной точно смазанные дегтем, гладкие и скользкие. Теодор наклонился, всмотрелся в один цветок и тут же с невольным вскриком отшатнулся.

Черные лепестки окаймляли… белый череп. Цветы едва различимо шевелились в полудреме, перебирали листьями по воздуху, и черепа поворачивались на стебельках, вздыхая, открывая и закрывая рты, что-то бормоча…

По телу Теодора прокатилась ледяная волна, вышибая холодный пот, он попятился, но Змеевик поднял руку и приложил палец к губам. Санда остолбенела, глаза ее – круглые, точно две монетки, – вытаращились на ужасные цветы.

– Я знаю, что это, – сказал Вик негромко. – Смерть-цветы.

Санда хотела что-то спросить, но от испуга у нее пропал голос.

– Д-да? – Теодор прокашлялся и потянулся к ножу. – А я, знаешь, все думал: странные какие-то подсолнушки!

Сад спал. По цветам проносился сонный ропот, слышались вздохи – точь-в-точь человеческие. Черепа дремали, некоторые даже прикрывали черными лепестками глазницы. А еще откуда-то со стороны двери явственно доносился самый настоящий храп. Гулкий и булькающий, какой может издавать тетушка преклонных лет после пары бокалов хорошего вина.

Теодор нахмурился, вспоминая, и торжественно зачитал:

– Тайный сад охраняет заветную дверьСреди тысяч других – и опасных,Но открыть ты не сможешь тот путь, уж поверь —Если жив, не пытайся напрасно.

– Думаешь, та самая? – Санда встрепенулась. Она пробежала взглядом по Смерть-цветам и вздрогнула. Ее губы зашевелились, и Теодор понял, что она повторяет: «Если жив, не пытайся напрасно».

Змеевик потянулся к мечу и вытащил лезвие на ширину ладони. Секунда – выхватит оружие и бросится. Спина как напряженная струна. Он с прищуром вглядывался в дверную створку в самом центре черной клумбы, за которой до самого далекого горизонта белела в свете луны пустошь, по которой гулял ветер.

Мерцала комета, словно зажженная лампада над дверью: нестерпимо яркая и сияющая. Им на счастье, сейчас комета давала столько же света, сколько и луна.

– Что делать-то? – спросил Теодор.

Вик колебался. Еще раз приложил руку к губам и, отойдя чуть в сторону, опустил поскуливавшую Шнырялу на землю.

Рука парня дернулась, словно он хотел погладить собаку по спине, но удержался. Шныряла, шатаясь, встала на лапы, и Змеевик жестом приказал ей оставаться на месте. Он отвернулся и зашагал к цветам.

– Я первый.

– Стой! – зашипела Санда, но Вик покачал головой:

– Я пойду первым.

– Почему? – напористо спросил Теодор.

Вик растерялся.

– Ну… я старше, – нашелся он наконец.

– И? – мрачно усмехнулся Теодор. – Зато у меня волосы длиннее! Значит, я первый.

Он перехватил нож поудобнее и сделал шаг к черной клумбе, но Змеевик ухватил его за локоть.

– А у меня… у меня оружие больше!

Тео фыркнул:

– А у меня рожа страшнее.

Вик хмыкнул, изогнув бровь, и хотел обойти Тео, но тот преградил ему дорогу. От резкого движения пола плаща хлопнула и задела ближайшее растение. Цветок встрепенулся, поднял головку, белый череп раскрыл рот и… громко заплакал.

Вик и Теодор мигом бросились по тропе обратно. Гулкое всхрапывание прервалось, кто-то забулькал и заклокотал, а потом раскашлялся. Парни обернулись, хрипло дыша. Санда стояла перепуганная, готовая чуть что броситься наутек. В тишине слышался одинокий плач черного цветка. От его безутешных рыданий по коже бежали ледяные мурашки.