Читать книгу "Дочь ведьмы - Пола Брекстон"

К концу первой недели сентября Элайза проводила на Йорк-террас, 4, больше времени, чем в Фицрое. Она часто оставалась обедать с Эбигейл и Саймоном, но не как врач, а как дорогой друг. Она как раз собиралась уйти из кабинета, чтобы нанести им именно такой визит, когда до ее слуха долетели крики с улицы. Элайза выглянула из окна и увидела мальчишку-газетчика, бойко торговавшего внизу на тротуаре. Раздавая покупателям газеты и опуская монеты в карман, он продолжал выкрикивать новости.

– Последние новости! Читайте в номере! Потрошитель снова напал! Еще одну женщину порезали на куски!

Элайза закрыла глаза, ее пальцы крепко сжали занавеску. Еще одно убийство. Третье, судя по всему, в череде непрекращающихся злодеяний, совершенных человеком, которого прозвали Потрошителем. Элайза и думать не могла о том, чтобы прочесть ужасающие подробности, хотя понимала, что ей придется это сделать. Она знала, что в газете будет дано шокирующее описание того, как именно, каким чудовищным способом была убита бедная женщина. Еще она знала, и эта уверенность ее пугала, что жертва снова окажется одной из девушек, которые бывали у нее в клинике. Было ли это совпадением? Могло ли быть? Сколько еще она будет убеждать себя, что женщины избраны случайно, просто попались убийце навстречу, и ничего больше? Сколько еще из них умрет, прежде чем она позволит себе подумать о немыслимом: о том, что все они связаны с ней. Что их страшная смерть имеет к ней отношение.

В тот день Эбигейл чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы немного прогуляться. Стояла чудесная осенняя погода, было тепло даже в легкой шали, и две женщины, пройдя через ворота в парк, двинулись по тропинке, вившейся между деревьями в сторону прудов.

– О, Элайза, насколько легче делается на душе в такой сияющий день. Я так давно не была на воздухе; слишком много дней заперта в доме. Упражнение это, без сомнения, пойдет мне на пользу. Вы не пропишете мне ежедневные краткие прогулки? Тогда придется гулять и в дождь, и в ясные дни.

– Небольшие нагрузки действительно благотворно сказываются на кровообращении и на общем самочувствии человека, – заметила Элайза. – Но оценивая это благо, нужно учитывать опасность утомления. Силы нужны вам, Эбигейл, чтобы бороться с болезнью, которая не отпускает. Ослабив себя, вы подорвете способность тела выиграть это сражение.

– Да будет. – Эбигейл продела руку под руку Элайзы. – Не говорите о болезни, когда сияет солнце, и глупые утки ковыляют по траве, а милые детки играют среди великолепных деревьев. У меня такое чувство, словно ноги могли бы нести меня много дней без отдыха. И к тому же, – она улыбнулась, – со мной мой врач. Что плохого может случиться?

– Хорошо, что вы снова улыбаетесь.

Элайза сжала руку подруги. Она хотела радоваться этому дню, наслаждаться сиюминутным спокойствием, но ум не мог освободиться от мыслей об убитых женщинах. Ужасных мыслей и еще более ужасных образов.

– Только посмотрите.

Эбигейл указала на ватагу детей, галдевших вокруг коровы. Животное стояло в полусне, фермер в белой куртке сидел рядом на трехногом табурете. Он закончил дойку и встал. Дети выстроились в очередь, повинуясь нянькам и матерям. Корова тихо жевала, пока фермер разливал молоко в жестяные кружки.

– Давайте попьем. – Эбигейл потянула Элайзу через лужайку. – Идемте. Оставьте страхи по поводу утомления. Немного молока – это именно то подкрепляющее, которое нужно вашей пациентке. Вы так не думаете?

Эбигейл вынула из сумочки пенни и протянула фермеру. Он наполнил еще одну кружку и отдал ей. Девушка пила жадно, пенистое молоко оставило на ее верхней губе тонкую белую полоску. Она широко улыбнулась и отдала кружку Элайзе.

– Чудесное. Попробуйте, – предложила она.

Элайза поднесла кружку к губам и отпила. Ее лицо перекосилось, врача едва не стошнило. Молоко оказалось отвратительным, свернувшимся и непригодным для питья.

– Но, Эбигейл! Молоко никуда не годится. Оно скисло.

– Что за вздор, Элайза. Я его только что пила.

Эбигейл забрала кружку и понюхала остатки молока. Нахмурилась. Ее лицо на мгновение омрачилось, Элайза прежде подругу такой не видела. Внезапно она выплеснула жидкость на траву и вернула кружку фермеру.

– Не могу понять, о чем вы, – сказала Эбигейл. – Мне показалось, молоко вкусное. Идемте. – Она снова взяла Элайзу под руку и повела прочь от коровы. – Давайте пройдемся по зоосаду.

Врач не знала, что и думать о произошедшем. Она видела, как Эбигейл пила молоко, но сама не смогла проглотить ни капли, таким кислым оно было. Почему девушка этого не заметила? И почему она решила сделать вид, что молоко хорошее, когда это было не так? Мелкое, на первый взгляд, незначительное происшествие, но Элайзу оно растревожило. День для нее утратил золотое сияние, и она испытала облегчение, когда, обойдя парк, они с Эбигейл вернулись в дом.

Два дня спустя Элайза вошла в кабинет доктора Гиммела и обнаружила там Грессети.

– А, дорогая моя Элайза, – вскочил ее наставник. – Мы собирались уходить.

– Да?

– Я веду синьора Грессети познакомиться с сэром Эдмундом Уиксом. За время пребывания здесь наш гость заинтересовался нарушениями кровообращения, а в этой области лучшего хирурга, чем сэр Эдмунд, нет.

Он снял с вешалки шляпу и, махнув Элайзе, скрылся за дверью.

– Мы вернемся до дневной операции, не бойтесь, – бросил он через плечо.

Грессети низко поклонился, прежде чем снова надеть шляпу и пройти мимо Элайзы. Она отстранилась, не желая даже слегка коснуться его. Грессети помедлил, явно заметив ее нежелание находиться с ним рядом.

– Я вижу, вы все еще сердитесь на меня, доктор Хоксмит. Боюсь, я расплачиваюсь за открытую натуру. Прошу вас, я не хотел никого обидеть. Такова моя манера поведения, всего лишь, она могла показаться вам странной. Умоляю, не позволяйте неудачному началу испортить наши рабочие отношения.

Элайза принужденно улыбнулась.

– Не беспокойтесь, синьор, наши рабочие отношения не пострадают.

– Грессети? Идемте, нельзя заставлять сэра Эдмунда ждать, – позвал доктор Гиммел из приемной мистера Томаса.

Грессети замешкался, явно собираясь сказать что-то еще, потом передумал и вышел.

Элайза обнаружила, что задерживала при нем дыхание. Она покачала головой. Что в этом человеке так тревожило ее? Просто его непривычная манера держаться? Ей пришла в голову мысль. Открыв дверь, она выглянула из кабинета.

– Мистер Томас, синьор Грессети расписывался в нашем журнале за время своего пребывания у нас? – спросила она.

– А как же, доктор Хоксмит. Думаю, он это сделал в первое же утро.

Мужчина облизал палец и перелистал журнал, лежавший на столе.

– Да, так я и думал. Вот, пожалуйста.

Он развернул журнал и указал на подпись Грессети с элегантным росчерком.