Читать книгу "Жизнь Ивана Семёнова, второклассника и второгодника (сборник) - Лев Давыдычев"

– Э-э-эх… – с укоризной произнес Горшков. – Вас бы на мое место.

– Или вас на мое. – Григорий Васильевич улыбнулся и ушел.

И ни он, ни Горшков не подозревали, конечно, что эти вот слова сбудутся.

И еще не знал Горшков, что его несчастья, связанные с цирком, не кончились. Они только-только начались.

Самое страшное было впереди. Вот как это получилось.

Григорий Васильевич появлялся на арене следующим образом. Вставал за кулисами на плоский пластмассовый круг. Помощники включали специальное устройство. И круг как бы сам собой плавно двигался вперед, на арену, – как бы плыл. И пока зрители гадали, в чем тут дело, фокусник сходил с круга на ковер. А круг уплывал обратно.

– Выступает Григорий Ракитин! Фокусы и манипуляции!

Заиграл оркестр.

– Включайте! – приказал фокусник.

И в это самое время стоявший рядом с кругом Горшков решил посмотреть на товарища майора.

Милиционер шагнул. Споткнулся о край круга. Полетел вперед. И столкнул фокусника с круга на пол. А сам остался на круге, еле удержавшись на ногах. А круг повез его на манеж. Публика увидела Горшкова и засмеялась. И зааплодировала, как знакомому артисту. А он, согнув ноги в коленях, боялся пошевелиться. Все тело словно застыло. Тут Горшков увидел, что товарищ майор встает. И уходит. А круг на мгновение замер и поплыл назад. Горшков стоял на нем по стойке «смирно», смело глядя перед собой, готовый мужественно встретить любую опасность, любую превратность судьбы, любой ее фокус.

И если бы сейчас какая-то неведомая сила подбросила его вверх и ударила о землю, он бы нисколько не удивился. Он перенес бы и это.

Зрители опять же решили, что видели очередной смешной номер, с удовольствием похлопали в ладоши и стали ждать, что будет дальше.

А дальше – появился Григорий Васильевич и начал свое выступление.

Семнадцатый номер нашей программы.

ИМ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ВТОРОЕ ОТДЕЛЕНИЕ НАШЕГО ПРЕДСТАВЛЕНИЯ

В антракте ребята вышли подышать свежим воздухом.

А впереди осталось еще одно отделение – выступление Эдуарда Ивановича с его хищниками.

Ребятам было уже грустно: скоро конец. Наверное, когда-нибудь придумают так, что цирковые представления будут длиться почти без конца. И будет в них не два и не три отделения, а… (впишите цифру – сколько вам надо).

– А когда я домой приду, – сказал Петька, – там у меня будет «представление продолжается». Больше меня из дому не выпустят. До первого сентября. А потом станут только в школу выпускать. Цепь для меня купят. Буду сидеть на цепи, как барбос.

– Сам ведь виноват, – сказала Лёлишна. – Вот если бы ты сегодня не сбежал в цирк, завтра тебя уже выпустили бы.

– Он что, тоже неподдающийся? – спросил Владик.

– Вроде этого, – ответил Виктор.

– Тогда его надо на поруки взять.

– Это как? – спросили ребята.

– Очень просто, – начал объяснять Владик. – Пойти к нему домой и сказать, что вы за него ручаетесь.

– Это как? – спросил Петька.

– Отвечать они за тебя будут. Не одного тебя ругать станут, а вместе с ними. Со мной несколько раз так делали.

– И помогает? – удивилась Лёлишна.

– Помогать-то, конечно, не помогает, – честно признался Владик, – но зато удобно. Тебя, к примеру, из школы исключать надо, а класс тебя на поруки берет. Значит, в школе остаешься. Стоишь себе на собрании, краснеешь немножечко, но домой идти не страшно. А дальше еще лучше. Натворишь чего-нибудь, а отличники на собрании говорят: мы недоглядели, мы чего-то там не проявили, упустили, не сумели куда-то подойти.

– Я не против! – радостно заявил Петька. – Берите, берите меня на поруки эти самые! Ни капельки не возражаю!

Виктор воскликнул:

– Он не возражает! Ты сначала нас спроси, согласны ли мы за тебя ручаться. А если ты нас подведешь? Тогда что?

– Закопайте меня живьем в могилу! – Петька шесть раз ударил себя кулаком в грудь. – Под трамвай киньте! Троллейбусом на меня наезжайте! Грузовиком раздавите!

Электросваркой на кусочки разрежьте, если я вас подведу!

– Не кричи, – остановила его Лёлишна. – Я бы с удовольствием взяла тебя на поруки. Но мне тебя на поруки не отдадут, да и ни к чему они. Ничего с тобой особенного не будет. Накормят и спать уложат.

– Так и вам ничего не будет, – сказал Владик. – Раз, два – и взяли на поруки. А дальше – каяться только. Вот и все.

Петька взмолился:

– Возьмите! Поручитесь!

– Как же за тебя ручаться, – спросил Виктор, – когда ты без царя в голове живешь?

– А с чего это у меня в голове царь должен быть? – возмутился Петька. – Смейтесь, смейтесь, – угрожающе произнес он. – Вот попадете в беду, я тогда тоже ухохочусь.

Лёлишна возмутилась:

– Да какая у тебя беда? Наоборот. Захотел – из дому убежал. Захотел – в цирк пошел. Мороженое ел. Хохотал. Теперь немножко попадет. И правильно.

– Последний раз спрашиваю, – грозно проговорил Петька, – берете меня на поруки или нет? Друзья вы мне или просто так, понарошку?

– Досмотрим представление, – предложила Лёлишна, – и решим, что с тобой делать.

На этом заканчивается второе отделение нашей программы.

Объявляется антракт

НА НЕСКОЛЬКО СТРАНИЦ, ПРИ ЧТЕНИИ КОТОРЫХ ВЫ УВИДИТЕ МИЛИЦИОНЕРА ГОРШКОВА В СХВАТКЕ С КРУПНЫМ ПРЕСТУПНИКОМ ПО КЛИЧКЕ СОМ

Не успел Горшков как следует погоревать о своем втором появлении перед зрителями, как рядом оказался работник уголовного розыска и сказал:

– К майору. Я с машиной.

Ни жив ни мертв сел Горшков в «газик». Он был уже абсолютно уверен, что сейчас его попросят удалиться из рядов героической милиции. Иначе не стал бы товарищ майор вызывать его, да еще в такое позднее время. И скажет ему товарищ майор: «Горшков! Я, конечно, не являюсь твоим непосредственным начальником. Но считаю своим долгом вот сейчас, почти ночью, высказать тебе свое презрение. Как старый боец заявляю, что руки тебе не подам, встретив, а перейду на противоположную сторону улицы».

«И правильно! – чуть не крикнул Горшков, сидя в «газике», где ему пришлось согнуться в три погибели. – Весь вечер у ковра бывший милиционер, ныне клоун, – гражданин Горшков! Позор! Спешите видеть! Позор! Следите за рекламой!»

В кабинет он входил, готовый понести самое суровое наказание. Любое из них он считал справедливым.

– Устал? – спросил майор.

Горшков не мог произнести ни звука, только отрицательно покачал головой.

– Дело тут одно есть, – продолжал майор, – я сам поеду… Хотелось бы тебя с собой взять. Как ты на это смотришь?.. Да что с тобой?