Читать книгу "Жизнь Ивана Семёнова, второклассника и второгодника (сборник) - Лев Давыдычев"

– Да, солнышко мое миленькое, нет у меня с собой больше денег…

– Жадина! Жадина! Жадина! Говядина!

И тут ребята протянули руки.

Виктор – на!

Лёлишна – на!

Владик – НА! И даже Петька – НА, щука бесхвостая!

Все отдавали злой девчонке свои эскимо.

А она замахнулась…

И как ударит по Петькиному мороженому…

И не успел Петька ничего сделать, даже сообразить ничего не успел, как младшая бабушка, самая послушная, встала.

Ох, что сейчас будет…

Младшая бабушка, самая послушная, дала единственной, любимой, с музыкальными способностями внучке такую ЗАТРЕЩИНУ, что Сусанна втянула головку в плечики.

Да еще закрыла глазки.

Да еще прикрыла головку ручками.

Казалось, во всем цирке наступила ти-шина.

– Надоело, – сказала бабушка. – Всему, даже любви, есть предел. Марш за мной!

И бабушка направилась к выходу.

– Ба-ба-бабуленька… – всхлипнула злая девчонка и двинулась за ней следом.

– Наконец-то, – проговорил Петька, – за такое дело и эскимо не жалко.

Ребята по-братски разделили мороженое, заработали языками и ждали начала второго отделения.

А Лёлишна сказала:

– Кончилась у Сусанны счастливая жизнь. Сейчас ее начнут воспитывать.

– Да пора бы уж, – сказал Петька. – Дрессировщика специального для нее нанять надо да кормить перестать.

– Что же сейчас с ней происходит? – весело спросил Виктор.

А на улице происходило следующее.

Бабушка шла не оглядываясь, не обращая внимания на просьбы внучки пожалеть, простить, не сердиться, хотя бы – остановиться.

Устав ковылять в туфлях на высоких каблуках, Сусанна сняла их и несла в руках – вот была картина!

Люди только диву давались, глядя на нее.

Хорошо еще, что обескураженная Сусанна не орала на всю улицу, как обязательно сделала бы раньше.

К тому же она просто боялась идти домой, словно догадывалась, что младшая бабушка, бывшая самая послушная, задумала что-то ужасное.

Надо вам сказать, что я не случайно употребил слово ЗАТРЕЩИНА. Это был не какой-нибудь там шлепок или легкий подзатыльник, а настоящий удар.

Им бабушка словно отомстила злой внучке за все ее капризы и издевательства сразу.

Сдаваться, между нами говоря, младшая бабушка не собиралась. И если бы сейчас Сусанна попробовала бы безобразничать, то получила бы удар еще сильнее.

И внучка чувствовала это.

Она и не пыталась запугать бабушку, как обязательно сделала бы раньше.

Она пыталась разжалобить.

– Бабуленька, – слабым голоском позвала внучка, – я падаю. Ты слышишь? Падаю на твердый-твердый асфальт. Личиком вниз. Слышишь?

– Падай, падай, – не оборачиваясь, ответила бабушка, – падай сколько тебе угодно.

– Но я же разобьюсь!

– Разбивайся.

– Потечет кровь!

– Пусть течет.

– А как же ты будешь жить без меня?

– Замечательно.

Тогда Сусанна обогнала ее, загородила дорогу и спросила самым жалобным тоном, на какой только была способна:

– Ты ведь любишь меня?

– Нет, – ответила бабушка и пошла дальше.

– Неправда! – крикнула Сусанна. – Ты сама говорила, что меня нельзя не любить! Ты сама говорила, что я осветила твою жизнь! Бабуленечка! Бабулюсенька! Самая лучшая на свете! Тебя нельзя не любить! Ты осветила мою жизнь!

Бабушка не отзывалась.

И тут Сусанну

взяла

злость.

Она, то есть Сусанна,

пошла в последний

или, вернее, в предпоследний бой.

Злая девчонка села на асфальт, застучала по нему туфлями.

И завизжала.

Но бабушка не остановилась,

не оглянулась,

а шла себе дальше.

Сусанна за ней несколько шагов пробежала на четвереньках.

Потом вскочила на ноги.

Обогнала бабушку и помчалась вперед, уверенная, что ее окликнут.

Не окликнули.

Злая девчонка обернулась, швырнула бабушке под ноги туфли.

И помчалась дальше.

Ей надо было успеть домой раньше бабушки, чтобы той, младшей и послушной, досталось! Чтоб ей попало как следует!

А в это время в цирке закончилось выступление Эммы. Она быстро переоделась и вскочила на Аризону.

И поехала за Григорием Васильевичем.

А мы с вами, уважаемые читатели, вернемся в цирк

Здесь все шло своим чередом.

Зрители то ахали, то не дышали, замирая, то аплодировали, то хохотали – всем было очень хорошо.

И ни один человек не знал, не подозревал, как страдает, сидя на пустом ящике во дворике, милиционер Горшков.

Он даже забыл, что находится на дежурстве, то есть при исполнении служебных обязанностей.

Сейчас он исполнял свои человеческие обязанности – переживал.

Ведь товарищ майор сказал ему:

– Хорош!

Как это понять? Ведь товарищ майор мог сказать прямо:

«Горшков, тебе после такого позорного клоунского выступления не место в рядах героической милиции».

Но он не сказал этого. Он сказал:

– Хорош!

Может быть, похвалил? Тогда он мог бы выразиться иначе, яснее, например, так:

«Горшков, ты выполнил свой долг. Не беда, что немного ошибся и попал в смешное положение. Хотя человек ты, безусловно, серьезный, конечно, благодарности в приказе ты не заслужил, но твое место, конечно, не в цирке, а в рядах героической милиции».

Во всем был виноват цирк. Тут серьезному, нормальному человеку не место. А если судьба или служба забросила его сюда, надо усилить бдительность не в два с половиной раза, а в шесть-семь или даже восемь. Иначе такое с тобой случится, что хуже и не придумать.

Сейчас самое время объявить

Следующий номер нашей программы.

КОРОННОЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ ГОРШКОВА

Тут во дворике появился Григорий Васильевич.

– Почему не смотрите представление? – спросил он.

– А вас это, гражданин фокусник, не касается. Вам этого не понять.

– Зря переживаете. Ничего страшного не случилось. Все очень довольны. Всем очень понравилось. У вас есть просто артистические способности.