Читать книгу "Архипелаг Грез - Кристофер Прист"

И несмотря на истории их визитов в разные страны, на множество легенд и почитаемых традиций, цивилизованный мир не знает почти ничего ни о катарийцах, ни об их родине.

Там, где кончаются топкие мангровые рощи и восстают над долиной укутанные тропическими лесами холмы Катарийского полуострова, стоят молчаливые стражи. Они никому не мешают пройти, их дело – подать сигнал, предупреждая своих о вторжении. По правде сказать, в мире не нашлось бы много желающих пробраться на полуостров. Далеко вокруг простиралась Тенкерова пустошь, и ее неодолимое бездорожье отталкивало смельчаков. С юга проход закрывали пустыни и горы, на подступах с севера растянулись дремучие дождевые леса. Даже болотистый, изобилующий гадами и насекомыми перешеек отбивал всяческую охоту у путешественников. Не легче было подойти к полуострову с моря – крутой и скалистый берег не изобиловал местами для высадки. Не имея доступа к изобретениям цивилизованного мира, катарийцы научились сами удовлетворять свои нужды, оставаясь для прочих тайной за семью печатями.

При всем при том, в мире им отводилась уникальная роль. Их считали неким промежуточным звеном эволюции, связующим цивилизованные народы севера с несметными племенами Архипелага, варварами и кочевниками юга. Ведь свидетельства катарийских умений и интеллекта можно было встретить повсюду. Кое-кто из этнологов безуспешно пытался проникнуть на полуостров, и всех ждал обескураживающий, молчаливо-выжидательный прием – то, что пережила и в подробностях описала Дженесса.

Впрочем, в культуре этого племени была одна неоспоримая особенность, известная цивилизации: они буквально понимали фразу «жизнь – это театр». Судя по аэрофотоснимкам и рассказам немногих, кому удалось посетить их сообщество, почти у каждой деревни или общины был зрительный зал под открытым небом. Эти площадки не пустовали никогда. Ученые строили бесчисленные версии, пытаясь разгадать их предназначение, и все же сошлись на одном: драма для катарийцев – символическое средство воздействия. Они вершат правосудие, решают проблемы и празднуют торжества посредством театрального действа.

Некоторое количество катарийских книг, попавших в библиотеки мира, тоже озадачивают читателей и исследователей. Непостижимая проза, равно как и стихи, сложена в форме пьес или декламаций и до крайности туманна. Мало того, что бесчисленные персонажи играют весьма символичную роль, они непременно наречены множеством сокращенных, фамильных и официальных имен. Не удивительно, что семиотический анализ катарийских текстов – это целая дисциплина, которую изучают студенты северного полушария.

Те немногие катарийцы, которым по той или иной причине довелось побывать в странах северного полушария, объясняют такой феномен весьма уклончиво. Одна дама, лингвист по профессии, весьма неожиданно появившаяся на некой встрече в верхах, призванной урегулировать какой-то политический вопрос, любезно согласилась принять участие в форуме и осветить некоторые темы из жизни своего народа.

В той памятной речи она объяснила будущим докторам наук, что сама является лишь посредником, актрисой, несущей культуру своей страны. Она здесь – глашатай, выражающий чужую волю. И все ею сказанное, включая содержание нынешней речи, предусмотрено специальными импровизаторами и прописано коллективом соавторов. На прочие вопросы она отвечала, формулируя данный постулат иными словами. Стенограмма той встречи до сих пор служит предметом жарких дебатов среди экспертов.

Война пришла на земли, где испокон веку селились катарийцы, когда военные Файанленда приступили к строительству глубоководной топливной базы у берегов полуострова. И если раньше территория катарийцев пользовалась неоспоримым нейтралитетом, то теперь этот статус вызывал большие сомнения. Вскоре Федеративные Штаты начали полномасштабное сухопутное вторжение, и катарийцы в полной мере ощутили на себе сокрушительную беспощадность войны – с нейронными газами, «стекляшками», огнеметами и кислотными аэрозолями. Целые поселения в одночасье стирались с лица земли, дотла выжигались плантации, людей истребляли как скот. Через пару недель катарийское племя было практически уничтожено.

С севера выслали миротворческий контингент и за время короткого перемирия эвакуировали жалкую горстку выживших. Те даже не сопротивлялись. Сменив множество временных пристанищ, они оказались на Тумо. Там, в уединенной долине на восточной оконечности острова, для беженцев разбили лагерь. Поначалу они были полностью на обеспечении властей, но в удивительно короткие сроки возродили былую самодостаточность. По периметру территории установили брезентовые щиты и поставили стражников на всех точках входа. По слухам, условия для жизни там были примитивными и санитария не на уровне, так что власти как-то пытались решить этот вопрос, но каждый, кто попадал за холщовые экраны – врачи, агрономы, строители, соцработники, – возвращался ни с чем. Все как один отвечали одно: катарийцы ждут.

Бывает ожидание вежливое, бывает нетерпеливое – тут не было ни того ни другого. Они попросту прекращали всякую деятельность и погружались в молчание.

Со временем катарийцы убрали большую часть экранов, и взорам открылась новая, перестроенная согласно вкусам поселенцев деревня. Постепенно поселение разрасталось и заняло отведенную им территорию целиком. Издалека нынешний лагерь беженцев не кажется чем-то из ряда вон выходящим, однако надо учитывать и скудный ландшафт, и нехватку хороших строительных материалов. Главное, что их по-прежнему отличало, – нежелание идти на контакт и то, что отдельные участки лагеря скрыты от постороннего взгляда высокими полотняными экранами.

Ордиер очнулся, неожиданно услышав прозвучавший посреди несмолкаемого спора вопрос Пэррена, явно адресованный ему:

– То есть, если подняться на скалу возле вашего дома, можно увидеть катарийских стражей?

– Вполне, – ответила Дженесса, видимо, понимая, что Иван погрузился в свои мысли.

– Позвольте, но зачем катарийцам подниматься в горы? Я думал, они вообще не выходят из лагеря.

– Долина полностью в их распоряжении, – пояснила Дженесса. – Они возделывают тамошние земли.

– А-а, выращивают себе пропитание.

– Нет, – возразила она. – Они выращивают розы. Те самые, катарийские.

– Ну, тогда мы сможем за этим понаблюдать! – Пэррен довольно потирал руки.

Дженесса кинула на Ордиера умоляющий взгляд, тот с деланой невозмутимостью посмотрел в ответ. Он сидел, опустив локти на стол и сцепив перед собой руки, и пытался сохранять внешнюю невозмутимость. Перед поездкой на квартиру Дженессы Ордиер успел принять душ, но от кожи по-прежнему доносился легчайший аромат катарийских роз. Теперь же, переглядываясь с ней, он пребывал в сладкой истоме, навеянной чудным запахом.

Джейси-Джей Пэррен с женой остановились в гостинице неподалеку от пристани. С утра Дженесса пошла их проведать, а Ордиер направился по своим делам. Проведя страстную ночь и расслабленные после хорошего эмоционального всплеска, они вместе вышли из квартиры и в обнимку дошли до его машины.

Ордиер неторопливо ехал домой, предаваясь воспоминаниям о прошедшей ночи. Скрытая ниша в стене башни уже не казалась ему столь манящей, просто хотелось узнать, что удастся увидеть еще. Разговоры о катарийцах пробудили в нем живой интерес. Когда все только начиналось, он оправдывал себя тем, что подсмотренное – лишь случайность, фрагмент, а потому не представляет особой ценности. Но проходили недели, и он все больше узнавал о загадочном племени. Более того, ему уже казалось, что их связывает некая общая тайна и надо держать рот на замке.