Читать книгу "Голубь и мальчик - Меир Шалев"

Потом кто-то рассказал о почтовом голубе, который принес голодным осажденным Кандии, что на Крите, «потрясающую голубеграмму» со словами: «Съешьте меня». Завязался этический спор. Кто-то крикнул, что этому нельзя верить и этого не может быть. Но доктор Лауфер успокоил собравшихся, объявив громким голосом: «А сейчас — голуби в еврейской поэзии!» — и попросил Девочку стать с ним рядом и прочесть отрывок, который она приготовила, «из притчи нашего выдающегося поэта доктора Шауля Черниховского»,[44]где описываются разные виды голубей:

…Вот это египетский голубь,

Это «отшельник», а там «генерал» с раздувшимся зобом

Выпятил грудь; вот «павлин» горделиво хвост распускает;

Там синеватой косицей чванятся горлицы; «туман»

Встретился здесь с «великаном»; там парочки «негров» и «римлян»

Крутят в сторонке любовь, и к ним подлетает «жемчужный»;

Там вон — «монахи»-птенцы, «итальянцы», «швейцарцы», «сирийцы».[45]

Девочка читала очень серьезно, от смущения розовея чуть глубже обычного. Доктор Лауфер поблагодарил ее и сказал:

— Наш поэт, видимо, забыл упомянуть здесь почтовых голубей, а назвал только «декоративных», — он не удержался и добавил: — «Монстров», но если присмотреться внимательнее, то в конце списка мы обнаружим «сирийцев», и не вызывает сомнения, что под этими «сирийцами» поэт подразумевал прославленных почтовых голубей Дамаска.

Среди собравшихся преобладали взрослые, и во время обеда Малыш и Девочка обменивались взглядами и прижимались под столом бедрами друг к другу. Он был ниже ее ростом и моложе, как и останется до самой своей смерти, но уже не смущался, ни с ней, ни с другими, и даже высказывал свое мнение как опытный голубятник.

Послеполуденные дебаты были посвящены обсуждению зерен, богатых белками, по сравнению с зернами, богатыми жирами, а также вопросу: может ли кормление птенцов с руки вызвать привязанность, которая потом помешает голубю спариваться с другими голубями? Затем занялись оспой и обсуждали, чем дезинфицировать голубятник во время эпидемии поносов, а оттуда уже перешли к вопросу, которому нет решения и конца: ориентируется голубь только с помощью чувства направления или запоминает детали пути и ландшафта? А может быть, верно и то, и другое? Малыш набрался смелости и заметил, что участники приписывают голубю человеческое восприятие карты и компаса и розы ветров. А он, возможно, ничего такого не понимает, и ему известно лишь одно направление под названием «домой», и он не знает, что люди дают этому направлению разные имена — иногда «на юг», иногда «на восток», а иногда «на северо-северо-запад».

Воцарилось молчание. Девочка зарделась, как гордая мать.

— Это очень интересно, — сказал доктор Лауфер.

Он вспомнил, что она сказала о голубе, который исчезает с глаз запускающего в тот момент, когда открывается глазам встречающего, и вдруг понял, что любовь, расцветающая здесь на его глазах, больше и глубже, чем он предполагал. Но тут же встряхнулся и, вспомнив свои обязанности, заметил:

— У нас тоже иногда возникают такие интересные и красивые мысли, но так нельзя работать.

Остальные присутствующие сразу же согласились. Надо вернуться к практическим вопросам: что влечет голубя обратно в голубятню? Тоска по дому, тоска по кормушке или тоска по семье? Правильно ли, и честно ли, и стоит ли учить голубей летать и ночью, вопреки их природе? Есть ли в клюве голубя магнитные частицы и какова роль припухлости?

Вечером Девочка повела Малыша гулять на берег моря, прошлась с ним по набережной и отделалась от нескольких соучениц, которые хотели узнать, кто этот чужой парень. Она поцеловала его в губы и на этот раз позволила ему гладить все места своего тела, но только поверх одежды. Он показал ей, что уже умеет свистеть, но попросил, чтобы они свистнули вместе, как на прошлой встрече, каждый пальцами другого.

Назавтра Малыш снова участвовал в разговоре взрослых голубятников и рассказал, что мечтает вывести местную породу, более устойчивую к жаре, к паразитам и к жажде, чем европейские голуби. А Девочка неожиданно заметила, что в прошлом самые большие в мире голубиные питомники были в Каире, в Багдаде и в Индии, в местах, где климат тяжелее, чем в Льеже и в Брюсселе.

Потом, во время традиционного перерыва, когда все макали коржики в чай, золотистый от обилия лимона, Малыш вышел вслед за Девочкой из класса во двор.

— Вот тут ты учишься? — спросил он. — В этой школе? — И уже стал мысленно планировать, как узнать, в какой комнате, в каком ряду, за каким столом и на каком стуле она сидит.

— Нет. «Ахад-Гаам» — это школа для мальчиков, а не для девочек.

— А где ты учишься?

— В школе «А-Кармель», — сказала она. — Она ближе к зоопарку.

— А я уже почти не хожу в школу. Весь день в голубятне с голубями. Но я выполняю все положенные работы в кибуце и еще читаю книги.

Девочка сказала, что его замечание по поводу чувства направления у голубей очень правильно, «и это касается не только направления, — добавила она, — он всего-навсего стремится домой, а мы уверены, что он хочет доставить важную голубеграмму в Центральную голубятню».

— Мы все, как одна, в этом уверены, — с улыбкой сказал Малыш. И пока они оба смеялись, их взгляды не отрывались друг от друга. Они сели, и он рассказал ей о пришедшей ему в голову идее, посредством которой можно будет осуществить мечту всех голубятников во всех поколениях: научить голубей двустороннему полету — не просто возвращению в одно и то же место, а полету туда и обратно, между двумя голубятнями. Такой полет откроет много новых голубиных возможностей, возбудился он. Почтовый голубь сможет регулярно курсировать между пастухом и деревней, между журналистом и редакцией или туда и обратно между военными частями и верховным командованием.

— И в семье, — сказала девочка. — Или между друзьями. Или теми, кто любит друг друга.

2

Слёт продолжался три дня, и к его окончанию пришел Толстяк из Зоопарка, неся в руках плетеные и гомонящие соломенные корзинки. Доктор Лауфер достал из них голубей, одного за другим, и раздал их участникам с просьбой, чтобы каждый по возвращении к себе домой запустил своего голубя. В опустевшие корзины он положил голубей, привезенных участниками, и сказал, что они будут запущены послезавтра утром, каждый в свою голубятню.

Участники слёта попрощались друг с другом и разъехались по своим домам и к своим голубятням, а доктор Лауфер, которого жизнь среди животных научила понимать любое вздрагивание век, и оттенок кожи, и дрожь мочки уха, попросил Малыша остаться еще немного и помочь Девочке снять схемы и плакаты и отнести их и корзинки с голубями в зоопарк.