Читать книгу "Клуб неисправимых оптимистов - Жан-Мишель Генассия"

— Ты занимаешься латынью, Мишель?

— Нет.

— Учить латынь крайне важно, пусть даже этот язык не так увлекателен, как греческий, из которого много чего позаимствовал.

— У меня проблемы с математикой.

— Математику придумали греки: Евклид, Пифагор, Архимед, Фалес Милетский. Все они были гениями. Если захочешь, я буду учить тебя греческому.

— Знаешь, Грегориос, я и по-французски в математике ничего не понимаю.

— Тем хуже для тебя. Останешься варваром. Греческое слово barbaros в переводе означает «глупый».

* * *

Когда Игорь и Вернер попросили Грегориоса помочь Тибору, он им отказал под предлогом ужасной занятости.

— Очень удачно, — заметил Вернер, — денег у него нет, так что платить, как остальные ученики, он не сможет. Напрягись, Грегориос. Ты же знаешь, он в отчаянном положении. У тебя безупречная манера говорить и парижский акцент.

— Ты потрясающий педагог, все твои ученики получают высшие баллы, — подхватил Игорь.

— Сжальтесь, друзья, не лишайте меня последнего глотка кислорода. Только здесь, в клубе, среди нормальных людей, я могу отдохнуть от работы и вида освященных задниц. Вы и представить не можете, что мне приходится выносить.

Игорь и Вернер настаивали, Грегориос вежливо, но твердо отказывал, не желая жертвовать драгоценным глотком свободы. Вернер отступился и начал искать другой выход, но тут заметил, что Игорь качает головой, поджав губы и часто моргая.

— Сейчас я приведу убийственный довод, — прошептал он.

— Очень жаль, ребята, ничто и никто не заставит меня изменить мнение.

— Тибор мечтает сыграть Эдипа, но он никогда не получит эту роль из-за своего чудовищного акцента.

— «Эдипа» Эсхила или «Царя Эдипа» Софокла?

— Можешь себе представить царя Эдипа, говорящего с венгерским акцентом?

— Ты прав, это нонсенс. Если бы вы услышали текст Софокла на греческом, поняли бы, что́ есть истинный театр. «Орестея» Эсхила — трагедия в стихах, где слова звучат как музыка, а на французском это чистой воды гротеск.

Игорь бросился к телефону-автомату и позвонил Имре, а тот сообщил Тибору, что Грегориос будет давать ему бесплатные уроки, чтобы избавить от проклятого пришепетывания. Имре повторил Тибору слова Игоря:

— Один режиссер видит тебя в роли Эдипа.

— Эдипа? Потрясающе! Мама говорила, что это замечательная пьеса. Она видела постановку в Будапеште. Что за режиссер? Какой театр? — Тибор был в полном восторге.

— Не торопи события. Работай над текстом, чтобы блеснуть на прослушивании.

Имре следовало обдумать все более тщательно и проявить осторожность, но он так обрадовался, что позволил Тибору и Грегориосу встретиться один на один.

— Я очень тебе благодарен, Грегориос. Знаю, ты очень занят, и тем выше ценю твою услугу. Надеюсь, однажды я буду говорить по-французски, как ты.

— У греков нет акцента. Мы изобрели дикцию. Не бойся, Тибор, я не заставлю тебя разговаривать с камешками во рту.

— Я стану твоим лучшим учеником. Для меня это вопрос жизни и смерти.

— Если хочешь перестать гнусавить, Тибор, говори медленно. Как будто размышляешь над тем, что собираешься сказать. Дели слова на слоги, произноси их в одной тональности и делай ударение на последнем или на выдохе. Вот так: я заказал — ударение на «зал»; чай с молоком — выделяй «ком».

— Я заказал чай с молоком.

— Засунь пальцы в рот, растяни губы к ушам, и пусть звук идет из живота.

— Я за-ка-зáй час с мо-ло-хо́м.

— Великолепно! Давай работать над текстом, так будет практичней.

Грегориос достал из портфеля две тонкие книжечки и протянул одну из них Тибору. Тот взглянул, удивился и сказал:

— Лучше взять подлинный текст.

— Этот хорош, перевод просто блестящий.

— При чем тут перевод? Мы репетируем «Адскую машину».

— О чем ты говоришь?

— О пьесе Кокто.

— Ты играешь «Царя Эдипа» Софокла.

— Ничего подобного! Я репетирую вовсе не эту древность, а пьесу Кокто об Эдипе!

— Как ты смеешь даже сравнивать жалкую буффонаду этого педика с «Царем Эдипом», одной из величайших пьес в истории человечества?

— Она тяжеловесная, старомодная и выспренняя.

— Мы придумали театр и психологию за двадцать четыре столетия до Фрейда.

— Беда в том, что с тех пор вы больше ничего не изобрели. Мир изменился, а вы этого даже не заметили.

— Разве может венгр понять Софокла?

Грегориос поднялся, уложил брошюры в портфель и ушел, не заплатив по счету.

— Привет от педиков, чертов церковный подпевала! — заорал Тибор, постаравшись произнести эту фразу по всем правилам «чаемолочного» ораторского искусства.

* * *

Так Тибор остался при своем акценте. Они с Грегориосом больше никогда не разговаривали и держались друг с другом подчеркнуто холодно. Имре удалось найти для него небольшие роли, и Тибор согласился. Он понимал, что должен играть, чтобы его узнали и заметили. В постановке «За последние пять минут» он одиннадцать раз исполнял роль помощника комиссара Бурреля. Единственную фразу: «О’кей, патрон!» — он долго репетировал с Игорем, так что выходило неплохо. Несмотря на более чем скромный по объему текст, платили Тибору вполне прилично, но он имел глупость рассориться с режиссером, потребовав, чтобы тот развил образ его персонажа. Тибор воодушевился, когда его приняли в труппу «Комеди Франсез». Он выходил на сцену прославленного театра в роли воина с алебардой в трагедии «Афалия»,[105]был римским солдатом и сенатором в «Беренике», испанским грандом и лакеем в «Рюи Блазе»,[106]мавританским принцем, торговцем и гондольером в «Доброй матери».[107]Это были роли без слов или в массовых сценах, Тибор оставался в тени и ужасно из-за этого страдал.

Имре пришла в голову идея взять псевдоним. Убедить Тибора было нелегко. Все поддержали Имре, предлагали свои варианты и в конце концов пришли к общему мнению, что Франсуа Лимузен звучит стопроцентно по-французски. Тибор должен был забыть, кто он по национальности, но режиссер улавливал в его речи неприятный для слуха акцент и донимал ассистента вопросами, пытаясь выяснить, где родился этот артист — в Эльзасе, Бельгии или Лимузене. Франсуа Лимузен, как и Тибор Балаж, не мог получить работу на парижских подмостках, и через два года напрасных мучений псевдоним был забыт. Тибор вернул себе имя, данное при рождении, а Имре нашел ему две роли через соотечественника, работавшего на студии дубляжа в Булонь-Бийянкуре. Тибор озвучивал роль короля Юбера в «Спящей красавице» Уолта Диснея и Брута в двадцати сериях «Попая» — этим персонажам его акцент не мешал.