Читать книгу "Наследник волшебника - Дэниел Худ"

Он понял, что Мопса крадется за ним, он позволил девчонке залезть в свой карман, но когда ее лапка цапнула кошелек, звонко хлопнул юную карманницу по запястью.

— И это все, на что ты способна? — Лайам нахмурился и покачал головой. — Неудивительно, что ты всего лишь отмычка.

Мопса с застенчивой улыбкой вернула ему кошелек.

— Я просто проверяла тебя и делала все понарошку.

— Конечно-конечно. А стражники что, тоже понарошку отрубят тебе руку, если поймают на воровстве?

Мопса пренебрежительно усмехнулась:

— В Саузварке меня не тронут. Я еще маленькая. Подержат несколько дней в тюрьме и отпустят.

Ну что ж, по крайней мере, отмычка знала законы. Но самодовольства в ней было, хоть отбавляй. Дурочку следовало осадить, и Лайам, скривившись, сказал:

— Сидеть в тюрьме — удовольствие небольшое. А потом стражники возьмут тебя за руку и проведут по всем городским рынкам, чтобы каждый торговец понял, кого ему опасаться. Кончится тем, что тебе нельзя будет появиться на улице — все станут приглядывать за тобой.

Мопса обдумала сказанное, и оно явно не пришлось ей по вкусу. Состроив кислую мину, она предпочла сменить тему беседы.

— Ты подумал, с чего мы начнем?

Вот этого-то Лайам как раз и не сделал, понадеявшись, что саузваркский порт не так уж велик. Он никак не подозревал, что здесь толчется такая прорва народу. Нельзя же соваться с расспросами к каждому встречному. А потом, ему не давал покоя еще один, не менее неотложный, вопрос. Он знает, что Двойник мертв, а Мопса не знает. Говорить об этом девчонке или не говорить?

— Ну, а я подумала, — заявила Мопса секунду спустя, так и не дождавшись ответа. — Я думаю, нам надо сходить к Вальдасу, он может что-нибудь подсказать.

— Кто такой Вальдас?

— Никто. Просто старик. Но он всегда тут торчит и обо всем знает.

Эта мысль показалась Лайаму разумной. В каждом порту, неважно, мал этот порт или велик, всегда найдется старик (чаще всего — бывший матрос), который способен в подробностях изложить историю каждого корабля, каждого моряка и каждой бухты пеньки.

— А ты с ним знакома?

— Знакома? — переспросила Мопса с таким видом, словно Лайам ее оскорбил. — Ха! Да он в каждый Праздник богов кормит меня хлебом!

— Тогда веди, — буркнул Лайам, но тут же опомнился и чопорно поклонился.

И Мопса повела его, уверенно пробираясь через толпу торговцев, погонщиков и рыбаков и время от времени поглядывая через плечо, не отстает ли ее спутник.

Они нашли Вальдаса на боковой пристани. Он — по чьей-то, видимо, просьбе — приглядывал за разгрузкой лодки, заставленной горшками с угрями. Старик оказался очень древним, но выглядел бодро; на выдубленном ветрами лице его были отчеканены все годы, проведенные в море, а из впалого рта гордо торчали три желтых зуба. Наряд ветерана состоял из нескольких слоев разнообразных одежек, прикрытых для верности грубой морской робой, обмотанной сверху ярко-красным шарфом. Один из рукавов робы был пуст, и Мопса подергала за него.

— Вальдас, — позвала она и дернула еще раз. — Можно с тобой поговорить?

Старик повернулся, и морщинистое лицо его засветилось от радости.

— Клянусь всеми богами, это же… нет, не Тарпея… да и не Доркас, конечно… это уж точно нет!.. Это… да, что же я?.. Ба! Да это же Мопса! Только подросшая и одетая как мальчишка!

— И вовсе не как мальчишка!

Старик продолжал сиять — возмущение Мопсы его нисколько не огорчило.

— Ты пострижена коротко, вот и выглядишь как мальчишка.

— Но одета не как мальчишка!

— Ну да, но подстрижена-то так. Ну, давай-давай, маленькая Мопса, поговори со стариком. Ты теперь нечасто забегаешь сюда — не то, что раньше. А в таком красивом наряде тебя тут и сроду не видывали.

Девочка подавила вздох и указала на Лайама:

— С тобой хочет поговорить мой дядя.

— А, так у тебя теперь есть дядя — вот хорошо-то! — и настоящий господин… Добрый вам день, мастер, и попутного вам ветра. Это вы хорошо сделали, что купили Мопсе новенький плащ, а то она вечно ходила в обносках — правда, я ее не видел уже, наверное, год и даже стал удивляться, куда это она подевалась.

И он с обезоруживающей улыбкой поклонился Лайаму.

— И вам добрый день, Вальдас, — поклонился в ответ Лайам. — Мопса сказала, что вы знаете обо всем, что происходит в порту.

— Ну, можно сказать и так. Я забрасываю сети, а новости заплывают в них сами, — радостно сообщил старик. — Хотя мои сети будут ваших-то поскромней — вы ведь важный господин и так хорошо одеты. Я по большей части сижу в своей старой лачуге, — Вальдас неопределенно махнул рукой в сторону доков, — и слушаю все, что можно услышать. Только вряд ли то, что я слышу, может быть интересно такому человеку, как вы. Холодный сегодня денек, не правда ли?

— И вовсе сегодня не холодно, а даже тепло! — возразила Мопса, но Лайам поспешил согласно кивнуть. Он успел заметить, какие чертики проскочили во внешне невинном взгляде старого моряка.

— И впрямь очень холодно, — сказал Лайам. — Может быть, если у вас есть минутка, мы бы с вами зашли куда-нибудь, где можно выпить чего-нибудь согревающего, а там уж и посмотрели бы, сможете ли вы мне помочь?

— Однако! — воскликнул Вальдас. Он явно был приятно удивлен и растроган. — Однако! Это было бы для меня большой честью и большим удовольствием и повеселило бы мне сердце! Мы можем дойти до «Зеленых угрей»… э, нет, не можем, сейчас слишком рано… а «Женушку фрипортца» почему-то закрыли… и «Горшок с похлебкой» нам не годится — там не подают выпивку до полудня… Знаете, сэр, боюсь, сейчас в округе нет ни одного приличного заведения, куда бы мы могли заглянуть.

Старик почесал в затылке, возмущаясь подобным положением дел, потом подмигнул Лайаму.

— И если подумать, сэр, сейчас-то я занят — слежу за разгрузкой, — он ткнул пальцем в сторону лодки, уже успевшей, впрочем, и без его присмотра распроститься с большей частью горшков. — А то ведь все, что у меня есть, — одна рука, два глаза и немного мозгов, так что я не могу с утра разгуливать по тавернам.

— Я вас понимаю, — сказал Лайам, вежливо улыбнувшись. — Но, может быть, мы тогда побеседуем здесь? А уж потом, когда вам будет удобно, вы выпьете за мое здоровье.

Он многозначительно опустил руку в карман. — Ну что вы, сэр, как можно! — запротестовал старик с такой самозабвенной искренностью, что Лайам чуть было не рассмеялся. — Это нельзя… это… так тут не делается… впрочем, разве что за здоровье… за ваше и за девчушкино, а вовсе не за мое! Исключительно из почтения, и если уж вам так того хочется, сэр!

Лайам достал серебряную монету и вручил ее старику.

— Да, Вальдас, мне очень того хочется.