Читать книгу "Истоки первой мировой войны - Джеймс Джолл"

конечно, не хотят портить свои хорошие отношения с этими государствами из-за нас»[304].

Идея, что соглашение по колониям между Англией и Германией коренным образом улучшит отношения между ними, как соглашения между Англией и Францией, или Англией и Россией, не оправдалась, потому что их империалистическое соперничество было гораздо глубже и не могло быть разрешено торговлей колониями и территориями. Переговоры продолжались, так как оба министерства колоний были заинтересованы в соглашении, и члены британского министерства испытывали искреннее уважение к германцам в качестве колониальных администраторов и, конечно, предпочитали их французам как возможных соседей в Африке. В британском правительстве также были люди, которые верили, что соглашение с Германией было возможно и желательно, в то время как в Германии некоторые влиятельные политики, включая самого Бетмана, полагали, что его устойчивость на посту канцлера зависела от достижения некоторого политического соглашения с Англией. Переговоры по колониям подтвердили то, что не существовало прямых территориальных противоречий между двумя странами, но они также обнаружили, что ни одна сторона не была готова отступиться от своих претензий на мировое господство в широком смысле.

Англо-германские переговоры о разделе португальских колоний проводились одновременно с обсуждением участия Британии в контракте на строительство Багдадской железной дороги, вопросов установления экономического контроля и политического влияния в Месопотамии. К 1914 г. они все больше подчинялись ее дипломатическим и стратегическим потребностям.[305]. История проекта строительства железной дороги от Константинополя до Персидского залива очень сложна и вскрывает многие стороны империализма начало двадцатого столетия. В 1889 г. германская группа, возглавляемая немецким банком, выиграла концессию на строительство первой железной дороги через Анатолию, и в 1899 г. они получили подтверждение от оттоманского правительства на следующий этап. В 1903 г. германские представители были отозваны. Кайзер, со времени своего визита в Константинополь в 1898 г., выступал как друг и покровитель Турции и исламского мира, но у Германии не было достаточно денег на такой большой и дорогой проект, и она постаралась собрать их в Лондоне и Париже. Результат был неплохо подытожен А. Дж. П. Тейлором: «Во Франции финансовые круги приветствовали участие, политические были против, и политики выиграли. В Англии политики одобряли, финансисты отнеслись враждебно, и финансисты победили»[306]. Французское правительство сомневалось в возможности взаимодействия с германцами, во-первых, потому, что Россия была серьезно настроена против этой цели, во-вторых, потому, что они считали, что Багдадская железная дорога ущемит интересы уже существовавшей французской железной дороги в Сирии. Оно сознавало степень конкуренции за турецкие заказы между Круппом и французскими оружейными фирмами, и таким образом было намерено противодействовать любому усилению экономики Германии. Соответственно, французское правительство делало все, что могло, чтобы остановить французских банкиров, которые рассчитывали сделать деньги на участии в строительстве этой дороги.

В Англии, напротив, консервативное правительство, и особенно министр иностранных дел, лорд Лэндсдоун, считали, что участие в создании железной дороги упрочит связи с Индией и укрепит положение Британии в Персидском заливе[307]. Эти соображения не разделяли те, кто надеялся на улучшение отношений с Россией и учитывал российские претензии на Среднем Востоке. Обе группы сознавали, что соотношение сил меняется, но все-таки было неясно, как поступит Британия. Влиятельные публицисты, обеспокоенные германской политикой мирового господства, получили поддержку Джозефа Чемберлена. В результате антигерманской кампании в консервативной прессе, поддержанной влиятельными политическими деятелями, британские финансисты вышли из проекта Багдадской железной дороги, в то время как правительство ограничивалось формальными заявлениями о своих намерениях сохранить сферу британских интересов в Персидском заливе.

В соглашении 1907 г. британское и российское правительства установили свои сферы влияния в Персии. Таким образом, казалось, была устранена любая прямая угроза заливу со стороны России. Между тем внутреннее положение Турции изменилось в результате Младотурецкой революции 1908 г. и поражения Турции в Первой балканской войне. Как британцы, так и германцы были обеспокоены, что они могут потерять влияние на турецкое правительство, чье будущее было неясно. В это же время изыскивались деньги для заключительной части железной дороги от Багдада до Персидского залива. Теперь появилась основа для англо-германской сделки: германские строители железной дороги нуждались в деньгах, им также было необходимо подтверждение Британии в международном правлении о контроле за турецкими таможенными пошлинами, поскольку турки собирались увеличить годовой доход путем поднятия тарифов, если им придется платить Багдадской железнодорожной компании за каждый построенный километр пути.

Соглашение между Британией, Францией и Россией о создании объединенной оппозиции проекту Багдадской железной дороги, казалось, было разрушено. В 1910 г., когда царь посетил Потсдам и произошло кратковременное улучшение отношений с Германией, русские выдвинули свои возражения против окончания железной дороги в Багдаде и предложили соединить ее с Тегераном и новой железной дорогой на севере Персии. В этих обстоятельствах британское правительство решило, что, приняв участие в международном плане завершения железной дороги, оно сохранит свои интересы в Турции и не допустит, чтобы Германия или Россия получили слишком большое влияние, даже если это потребует отступиться от исключительного экономического положения в Месопотамии. Германцы понимали, что без Британии кооперация не найдет денег для строительства железной дороги и не сможет преодолеть давнишние законные интересы Британии в Месопотамии. Канцлер Германии и министерство иностранных дел не всегда думали, как кайзер или же германские бизнесмены, которые считали, что иностранное соперничество в Турции могло быть устранено, и готовились сотрудничать с Британией. Британцы дали понять, что их главной целью в этом районе было сохранение Персидского залива и британского влияния на юге Персии.

Существовал еще один вопрос, который через несколько лет сделал бы соглашение вообще невозможным: растущее понимание важности нефтяных месторождений в Месопотамии и Южной Персии. В 1914 г. это было все еще сравнительно новое дело, и потребовались десятилетия для развития технологий, необходимых для добычи, очистки и транспортировки нефти. Нов 1912 г. британское адмиралтейство решило начать переделку некоторых кораблей под перевозку нефтяного топлива и строить новые невоспламеняемые дредноуты. Уже около 1914 г. 25 000 тонн нефти в месяц было импортировано из Южной Персии[308]. Нефть почти стала стратегическим сырьем и коммерческим продуктом, хотя только начали продумывать сферы ее применения. Британцы, после переговоров с турецким правительством и различными международными группами, владевшими концессиями на бурение нефтяных скважин, выиграли контрольный пакет нефтяных компаний, действовавших в Месопотамии и Персии. Германские финансовые группы, занятые в разработке, не смогли выиграть больше 25 процентов акций нефтяных месторождений в Турции, процент акций оказался меньше из-за хронической нехватки капитала у Германии. Турецкое правительство было готово принять предложение от American Standard Oil Company, поэтому британское и германское правительства и финансисты утрясли свои разногласия перед лицом новой угрозы.

Хотя британцы и германцы достигли соглашения,