Читать книгу "Обернись!.. Часть вторая - Ирина Арина"

   Мне тоже. Неизвестная маленькая девочка, принесшая эльфу лекарство, казалась каким-то чудом, крошечным лучиком света в черной ночи.

– Пережил еще один день, дубль предыдущего, только дался тяжелее. В чем-то это и лучше, быстрей вырубился. А вечером мелкая опять явилась. Рассмотрела, что все кровью заляпано, и в слезы. Потом бегом за стулом. А я уже сам голову поднять не могу, сил нет. Кое-как вдвоем справились. Пока со стула слезала, потеряла равновесие и мне в спину рукой уперлась. Не удержался, застонал. Она рот ладошками зажала и рыдает стоит. А мне ее жалко, больше, чем себя. Третий день почти не помню. В себя пришел в своем углу, мне его в этом же павильоне выделили. Мелкая рядом сидит, по руке гладит. Кроме таблеток она мне еще приличный кусок шоколада принесла, я уже и забыл его вкус, и еще бутылку воды и анестетик про запас. Когда ушла, не заметил, раньше отключился. Три дня меня не трогали, только рекадом заливали и кормили. Мелкая не появлялась. А эпическому полотну теперь мой фасад потребовался, со спины на грудь переключилась. С заранее принятыми таблетками полегче прошло, выстоял до конца, ни одного отруба. Удостоился похвалы. Наверно, должен был расплакаться от счастья. Послушал про композицию. Меня до сих пор тошнит от этого слова. От них всех. Кроме мелкой. Вот что странно, с гениальными композициями мы, кажется, ни кусочка не пропустили в их владениях, а ее я ни разу не видел. Все-таки отключился. В реальность мелкая вернула, голову мне поднять пыталась. И опять все то же, таблетки, вода, поглаживание по руке. За все время, я от нее не слышал ни слова. Решил, что немая. Еще жальче стало. На следующий день сняли ближе к вечеру, мелкую не дождался, заснул. А она приходила, под тряпьем воду и шоколад оставила.

– Удивительный ребенок.

– Не то слово, Алдар. Будет возможность, найду ее, отблагодарю, тогда не успел. Меня с утра на место вернули, физиономией по камням повозили, кнутом своим гребанным по всему прошлись, голову за волосы назад оттянули и нож под горло. Понял, все, завершается эпическое полотно, и я с ним вместе. С Оллин попрощался, жду. Еще мысль такая глупая засела, до сумасшествия. Знаю, что вот-вот все закончится, а сам представляю, как Оллин мне дочь родит. Мне через эти мысли, детским криком больнее, чем кнутом, врезало, а увидеть ничего не могу, меня так и держат. Мелкая плачет, просит не трогать, а я радуюсь, что не немая. Родители ей объясняют, что все хорошо, я большая игрушка, которой не больно, а у нее истерика, кричит, что ненавидит их. В общем, увели ее, так и не смог еще раз увидеть. Сутки проболтался на цепях в полном одиночестве.  Отковали, в кармаг закинули, не хозяйский, чужой. Когда бы еще прокатился на этом чуде инженерной мысли. Классная штука. Не в курсе, кто изобрел?

– В курсе, наши. Сами расскажут, как, они здесь, в Лесу. Тебя на Прощальную увезли?

– Ну, а куда же? Парней когда увидел, состояние такое было… Я же за все годы ни с кем не встретился. Про тебя, Высочество, еще слухи иногда доходили, в самом начале, невеселые такие все. А потом и они пропали, тишина, ни о ком ничего. А тут – свои, и не один. Пообщаться хотелось до невозможности, не дали, естественно. Пробовал знакомых высмотреть, да разве нас теперь узнаешь? Физиономии у всех, только орков пугать. Неделю, пока не началось все, даже нервничал не очень, уверен был, что после художницы, уже ничего не страшно, все испытал. Там хоть отдохнуть успел от ее композиций. Быстро понял, что ошибался. Уже после первых. А когда Черная появилась, совсем тоскливо стало. Представить, что под ней кто-то скрывается, ни в одну голову бы не пришло. И так не хотелось, чтобы она забрала… Вроде бы, жизнь такая была, что держаться за нее смысла нет, а вот так за Грань уходить, от этой дряни, жутко не хотелось. Хотя, когда она этого гребанного председателя потрепала, готов был аплодировать, пока она не забрала Лиони. Я его сразу узнал, а Рамала нет. О, кстати, теперь-то можно. Мои аплодисменты вам всем.

   Шерин, действительно, поаплодировал, без всякого чего-то там, совершенно серьезно.

– Когда нас сюда везли, столько всего вспомнить успел, хорошего, из нормальной нашей жизни. Не хотел этого, хотел наоборот, все самое жуткое собрать, чтобы легче уходить было, а не получалось. Ну, а здесь уже не до воспоминаний стало. Мне в это до конца поверить и сейчас трудно, все кажется, что сон, который в любой момент закончится.

   Я вернулась к лечению пациентов лазарета. Кстати сказать, появлению Тайриниэля они искренне обрадовались. Он улыбался им в ответ, что-то отвечал, а у самого в глазах плескалась такая невыносимая тоска, что у меня сжималось сердце. И я просила Великих помочь ему забыть, какой ценой было оплачено его спасение, или хотя бы заставить не чувствовать себя виноватым в том, в чем действительно не было ни малейшей его вины. Великие эту мою просьбу выполнять нее спешили. И выдачу наказаний за произошедшее почему-то притормозили. Члены Высокой комиссии и ЛОХИ были лишь исполнителями, а главные действующие лица, Каиндеб, Амина и Теримитц, чувствовали себя прекрасно. И мне это очень не нравилось. Если одному из них расплата должна была подоспеть с отсрочкой, то почему она задерживалась для остальных?

   А Фаарр оказался совершенно прав, когда говорил, что ликвидация Высокой комиссии ничего не изменит. Ее новый состав оказался страшнее предыдущего, изощренней и изобретательней, к тому же в него добавился маг.

   Добропорядочные и благочестивые были сполна вознаграждены за свое ожидание. На помост подняли сразу двоих эльфов. Председатель торжественно объявил, что владельцы заведомо отказались от своих рабов и те, понеся заслуженное наказание, будут немедленно отправлены в Озеро, как и следующая пара, ибо преступления их не заслуживают снисхождения.

   Эльфов приковали между трех столбов. Со вчерашнего дня на помосте добавилось много нового. Молодой смазливый член комиссии стал возле одного, место рядом со вторым занял благообразный толстый старик. Смазливый деловито выбрал нож, также деловито вырезал и снял со спины эльфа полосу кожи, продемонстрировал ее публике и повесил на шею своей жертве. Старик к своему не притронулся, несколько жестов и все, что было проделано с первым, зеркально отобразилось на втором. Кожа сама по себе очертилась красной полосой, отделилась от спины, ненадолго зависла в воздухе и легла на шею эльфа. Почтенная публика восторженно заревела. Они повторили это еще дважды.

    Под помостом что-то заурчало, столбы пришли в движение и развернули эльфов лицом к зрителям. Молодой садист выбрал другой нож, несколько раз провел им по груди приговоренного и раздвинул края ран, обнажая ребра, старый все повторил. Мордовороты привычно выплеснули по ведру воды. Смазливого урода сменил амбал со шрамом на щеке. Без малейших эмоций он совал в открытые раны что-то похожее на клещи и ломал ими кости. Старик, ласково улыбаясь, повторял.

   Ваади сформировал сферы.

   И мы никуда не поехали. Стены отказались нас выпускать. Даже Ваади. Перемеситься за стену он мог, выйти через нее – нет. Кто-то явно был против нашего выезда. От злости на собственное бессилие и того, кто препятствовал нам, хотелось разнести все вокруг, прорваться на Прощальную площадь и уничтожить этот проклятый помост, комиссию и счастливо вопящую публику. В мыслях я все это проделала. В реальности кусала губы и сквозь слезы смотрела на продолжающиеся пытки. Алдар и Тайрин хотели увести меня от маговизора. Я сама хотела бы никогда этого не видеть, но не могла. Зачем-то мне необходимо было остаться и досмотреть до конца.