Читать книгу "Великое княжество Литовское - Геннадий Левицкий"

Выборы сблизили Августа с молодым русским царем Петром I. Дело в том, что основным противником курфюрста был французский герцог Конти, а Франция находилась в дружбе с Турцией. Угроза потерять Речь Посполитую как союзника в борьбе с турками и татарами заставила Россию поддержать Августа. Петр пишет панам радным, что избрание француза поставит под сомнение Вечный мир с Речью Посполитой. Француз с саксонцем еще продолжали борьбу за польский трон, а царь уже отправил поздравительную грамоту Августу и велел объявить панам радным, что для защиты Речи Посполитой от Конти и его партии к литовской границе приблизилось русское войско под начальством князя Ромодановского. Получив царскую поздравительную грамоту, Август объявил русскому резиденту Никитину, что дает честное слово быть с царем заодно против врагов креста святого и что изъявленный ему Петром «аффект» никогда не изгладится из его памяти.

Возвращаясь из Великого посольства, Петр в Галиции, близ местечка Равы, в первый раз встретился с польским королем. Впечатления Петра от встречи с Августом передает С. М. Соловьев:

«Петр во время трехдневного пребывания в Раве был вполне очарован Августом, как часто молодой, не воспитанный для света человек бывает очарован светскими приемами франта, хотя бы этот франт в умственном и нравственном отношении был бесконечно ниже дикого юноши. Петр любил повеселиться, Август умел повеселить – и тесная дружба была заключена между двумя соседями, дружба, продолжавшаяся до тех пор, пока Петр, сильно выросший в беде, разошелся слишком далеко с Августом, сильно понизившимся в беде. По возвращении в Москву Петр щеголял в кафтане и шпаге Августа, не находил слов для восхваления своего несравненного друга».

Собственно, подобное тянется к себе подобному. О необыкновенной силе Петра, богатырском телосложении достаточно известно, но и Август в этом отношении ничуть не уступал российскому монарху. «Август II, – сообщает польский историк, – был чрезвычайно привлекательной наружности и имел столь великую силу, что во время пребывания Петра Великого в Раве одним ударом сабли отрубил голову волу величины необыкновенной. На ладони он мог держать человека; посему немцы называли его Августом Сильным; иные же, по его великодушию, пышности двора и по великим его намерениям, давали имя Великого; но из всех современных государей потомство признавало одного только Петра Великого истинно Великим».

Король действительно вознамерился вернуть Речи Посполитой отторгнутые земли. Ему показалось, что отобрать Ливонию у молодого шведского короля будет делом легким; тем более что Швеция разругалась с соседями и против нее сложилась коалиция в составе Дании, Саксонии, Речи Посполитой и России.

В начале 1700 года саксонские войска вошли в Ливонию, взяли Динамюнде и осадили Ригу. Датчане овладели несколькими городами. Король Речи Посполитой лично решил поучаствовать в дележе шкуры шведского медведя; он взял Кокенгауз и подошел к Риге. Этот лакомый кусок оказался не по зубам союзникам, и они принялись взывать о помощи к русскому царю.

Петр вступил в войну 8 августа 1700 года – на следующий день после того, как было получено известие о заключении перемирия с Турцией.

Коалиция не ожидала получить отпор от восемнадцатилетнего Карла XII, а юный король сам искал повода для войны и лишь обрадовался появлению сразу нескольких противников. «Король мечтает только об одной войне, – писал французский посланник, – ему слишком много насказали о подвигах и походах его предков. Сердце и голова наполнены этим, и он считает себя непобедимым…» Юноша имел не только желание воевать, но и талант военачальника, незаурядный ум неиссякаемую энергию.

Непредсказуемость молодого короля была неизменным плюсом шведов на полях сражений. «Вечером 13 апреля 1700 года Карл простился с бабушкою и двумя сестрами, чтоб ехать в увеселительный дворец Кунгсер. Ночью король действительно выехал из Стокгольма, только не в Кунгсер. Никогда не возвратится он более в Стокгольм, никогда не увидит бабушки и сестер» (С. М. Соловьев).

Для датчан стало полной неожиданностью, когда 15‐тысячный шведский десант во главе с Карлом форсировал Зунд и высадился под Копенгагеном. Чтобы спасти свою столицу, датский король был вынужден заключить мир.

Петр I отправился осаждать Нарву, к неудовольствию своих союзников, которые тоже имели виды на этот город. Но Карл XII развеял все опасения, равно как и надежды. 19 ноября 1700 года он появился под Нарвой, имея всего 8500 солдат, и разбил 34‐тысячное русское войско.

Перед Карлом встала дилемма: добить отступавших русских – что казалось делом несложным, либо обратить оружие против поляков и саксонцев. Уж очень зол на Августа был шведский король, и это сказалось на его выборе. 11 мая 1702 года Карл XII с отрядом в 500 всадников вступил в Варшаву, в июле разбил войско Августа под Клишовом и занял Краков. Князь Долгорукий докладывает о польских бедствиях: «…не токмо все государство разорил, из костелов в Кракове мощи выметал, раки и ковчеги серебряные все побрал, гробы разорил, в замке дом королевский выжег и не токмо купецких и градских людей, но и законников из кляшторов тяжкими поборами выгнал, и больше того полякам разорения и ругания делать невозможно».

Несчастья Польши оказали услугу России, пока шведы гонялись за Августом, Петр смог оправиться после поражения и взрастить армию будущих побед.

Шведский король потребовал, чтобы ненавистный Август был лишен трона, и польский сейм послушно исполнил его пожелание. Министр Карла XII советовал ему самому занять польский трон, и он мог получить его с легкостью. Однако юношу не интересовали государственные дела, его душа жаждала битв и новых побед. «Я лучше хочу раздавать государства другим, чем приобретать их для себя», – ответил король министру.

Выборы нового польского короля описал С. М. Соловьев: «Из польских вельмож самым могущественным был коронный великий гетман Любомирский, которому и хотелось в короли; первым богачом был Радзивилл, но Карл остановил свое внимание на человеке, который ему больше других нравился: то был Станислав Лещинский, воевода познаньский. Лещинский действительно мог нравиться: он был молод, приятной наружности, честен, жив, отлично образован, но у него недоставало главного, чтоб быть королем в такое бурное время, недоставало силы характера и выдержки. Выбор человека, не выдававшегося резко вперед ни блестящими способностями, ни знатностию происхождения, ни богатством, разумеется, был важною ошибкою со стороны Карла; поднялся страшный ропот, ибо многие считали себя выше Лещинского в том или другом отношении. Радзеевский не хотел слышать о Лещинском, Любомирский начал склоняться на сторону Августа. Но упрямый Карл не думал уступать; шведские генералы жгли без пощады имения тех вельмож, которые стояли за Августа. На избирательный сейм не явилось ни одного воеводы, кроме Лещинского; из епископов был только один познаньский, из важных чиновников один Сапега; зато на поле, где должно было происходить избрание, виднелось 300 шведских драгунов и 500 человек пехоты, сам Карл находился с войском в трех милях от Варшавы. При страшном шуме и протестах шведская партия выкрикнула Лещинского королем».

Уже тогда созрел план раздела Речи Посполитой, ставшей проходным двором Европы; причем инициатором явился отнюдь не заклятый ее враг – Швеция. Ливонский дворянин Иоганн Паткуль побудил прусского короля к вступлению в союз обещанием, что войска саксонские, русские, датские и прусские соединятся вместе и сокрушат шведов, после чего союзники приступят к разделу Польши, Лифляндии, Померании и Голштинии. «Прусский король Фридрих I так обрадовался этому предложению, что сейчас же велел вербовать 12000 войска, но когда узнал, что царь, вместо того чтоб двинуться в Польшу, обратился к Нарве, то сильно рассердился и остался в бездействии» (С. М. Соловьев). Как ни парадоксально, действия Карла XII оттянули гибель Речи Посполитой на семьдесят лет.